Михаил Сурин - Ледяные звезды

– Сегодня накрылась система вентиляции, поэтому здесь может быть немного неудобно, – отметил Мак, нацепив фильтрующий противогаз. – Не беспокойся, у оружейника ты получишь персональный респиратор.

– Скорей бы, – согласился Ивар, которому уже становилось дурно.

Мак нажал на кнопку звонка, и огромная толстая железная дверь приоткрылась. Мак схватился за ручку и, напрягшись, отворил ее. За этой дверью оказалась вторая, не менее мощная. Как Ивар понял потом, весь механизм состоял в том, что пока открыта первая дверь, вторая – закрыта, и наоборот. Раньше такие двери стояли в следственных изоляторах, тюрьмах, колониях строгого режима. Весьма хитроумная защита, учитывая, что хранится внутри.

Оружейник оказался толстым, тяжелым мужчиной лет пятидесяти. Эдакий современный Точигияма в послевоенном представлении. Он находился за пуленепробиваемым стеклом и не имел никаких контактов с прочими людьми. Так, попытка захвата оружейного склада все равно окончилась бы неудачей, если бы бунтовщики даже преодолели первоначальную преграду. Под его рукой пульт управления, пустить отравляющие газы в приемную – в его власти.

– Кто такие? – динамик над головой передал глухой голос оружейника.

– Меня зовут Ивар Харковичкюс, я пришел от господина Тодта. Он передал свое распоряжение о выдаче мне снаряжения?

– Да, конечно, получите и распишитесь, – слово «распишитесь» было скорее не к месту, поскольку никакой бумажки не появилось. Справа в стене открылся ящик, в котором лежали АК-47, пять рожков с патронами 7,62x39 и четыре гранаты F-1.

– Экономь патроны, – проворчал оружейник. – У нас здесь не патронный завод.

Мак усмехнулся.

– При большом желании сэр Орфилла мог бы приделать тебе и подствольный гранатомет, если ты его хорошо попросишь, – сказал Мак, когда они вышли из оружейной.

– Его так зовут? – спросил Ивар. – Странное имя.

– Он австриец. Здесь проживают представители более чем тридцати национальностей. Но русских все же больше.

– Как интересно, – пробормотал Ивар. – А теперь куда?

– У Киры сегодня день отдыха, поэтому сбрасывай снаряжение в свою комнату и топай копать в шахты! – торжественно объявил Мак.

У Ивара упало настроение.

– Нe-e, не хочу! – простонал он. – Когда у Киры день дежурства?

– Завтра, – ответил Мак. – А теперь ступай в столовую, поешь, иди строить. Помни, что, возможно, комната, которую ты будешь долбить в земле, станет в скором будущем моей.

Месяц пролетел незаметно, как один день. Однообразие сокращает жизнь, это Ивар понял, пока трудился на благо города. Один день в неделю он вместе с Кирой находился на смотровой площадке, наблюдая за поверхностью, а остальное время долбил породу в строящемся жилом крыле. Он был всегда сыт, накормлен. Местную стряпню нельзя было назвать идеальной, однако она содержала то количество килокалорий, которое необходимо для нормальной жизнедеятельности.

Несмотря на репутацию «опасной» девушки, Кира оказалась приятным собеседником. За тот период времени, который они провели вместе, они лучше узнали друг друга. Ивар рассказал о своей жизни скитальца, о Викторе, о том, какой он мужественный, сильный. Киру забавляла его мальчишеская наивность, восторженность, его задор, пыл. Она хохотала, когда Ивар говорил о своих приключениях, и молчала, когда Ивар рассказывал ей о Викторе. А рассказывал Ивар красочно, размахивая руками, расхаживая по смотровой площадке, и сухой ветер уносил его слова.

Кира тоже не осталась в долгу и поведала ему короткую историю о себе. Она была старше его на четыре года и несколько более искушенной в жизни. Из ее истории выходило, что до войны она жила в Пскове. Когда началась мобилизация, ее отец покинул дом, чтобы затем быть убитым в боях за Балтийск. Когда война докатилась до Пскова, и за городом стали слышны глухие разрывы, а ночное небо осветило оранжевое зарево, они с матерью покинули город и направились к родственникам в Абакан, однако поезд, в котором они ехали, подорвался на фугасном снаряде, заложенном у самых рельс. Так Кира потеряла и мать. Одинокую девочку подобрал проводник, ехавший с ней в одном поезде, и воспитал как свою дочь. Вместе с ним она осталась в Стронгейте. Полгода назад он умер, и Кира снова осталась одна. А чтобы уравновесить свою историю с длинной тирадой Ивара, она сказала ему по секрету, что она никакая не француженка, а русская, просто очень хорошо знает французский, поскольку пять лет в детстве прожила в Париже. Ивар клятвенно пообещал не раскрывать этот секрет никому.

На местности было также тихо и глухо, как и в жизни Ивара. Вокруг клубился белый туман, скрывающий передвижение живых существ. Не раздавалось ни звука, который мог бы указать на наличие таковых. Только снежинки медленно кружились вокруг, оседая на маскхалатах, падая на пол площадки. Ветер кружил их, возносил, кидал вниз, снова поднимал вверх. Ивар наблюдал за ними, отмечая несуществующие закономерности, ловил их рукой. Медленно оседала скука.

Так бы все и продолжалось, если б не один случай, который перевернул жизнь не только Ивара и Киры, но и всего города. В тот день Ивар встал словно не с той ноги. Все валилось из рук, мысль не связывалась с мыслью. Возникало ощущение внутренней пустоты, и тот душевный стержень, который Ивар старался в себе сохранить, превратился в эластичную хорду, сгибающуюся под любым давлением. Такие настроения имели место и ранее, Ивар называл эти периоды состоянием физического и психического упадка. Кира заметила странное поведение Ивара и поинтересовалась, почему его «болтает из стороны в сторону, как марионетку». Когда они поднялись наверх и остались наедине, состояние Ивара, похоже, нормализовалось. Он снова начал говорить внятно и контролировать свое поведение. Однако через полчаса нечто заставило его и Киру вытаращить от удивления глаза и уставиться на равнину перед башней.

Там показалась человеческая фигура. Медленно, дергаясь, словно тряпичная кукла, она приближалась к башне. Руки беспомощно болтались, а ноги едва слушались. Ивар схватил бинокль.

– Кира, ему надо помочь! Быстрее, этот человек… он умирает! – воскликнул он, вешая на плечо автомат.

Кира отобрала у него бинокль.

– Это Зигфрид! Он пропал месяц назад, и мы думали, что он умер, – взволнованно проговорила она.

– Спускай корзину, я пойду за ним! – выпалил Ивар.

– Будь осторожен, я прикрою, если что случится, – кивнула Кира.

Ивар встал, ухватившись за перила, на платформу, дотянувшись, ударил кулаком по кнопке пуска, и корзина медленно поползла вниз. Кира сняла с предохранителя свою AUG-A1 и, приложившись к оптическому прицелу, стала наблюдать за Зигфридом.