Владислав Выставной - Карантин

— Давайте я! — решительно заявил Кроль. — Я имел дело с разными сущностями из иных миров, детектив не даст соврать!

— Он шустрый малый, — признал Хитрук. — Только опыта маловато. Эх, помирать — так с музыкой! Давайте, этим займусь я!

Тут и маг сделал вперед шаг, произнеся:

— Все-таки, они просто люди. Почтенный Хорос, я готов использовать все свои силы в борьбе с этим злом. Позвольте, это сделаю я.

Хорос с одобрением осмотрел компанию, кивнул и сказал:

— Я ни на миг не усомнился в вашем благородстве, друзья мои. Уверен, каждый из вас готов рискнуть собственной жизнью ради всеобщего блага. К сожалению, ситуация такова, что ни смелость, ни опыт, ни магические способности не станут серьезным преимуществом в борьбе с Паутиной.

— Что же тогда станет этим преимуществом? — нервно усмехнулся сыщик. — Диплом Оксфорда? Родство с Рюриковичами?

— Нет. Серебряная пуля в голове.

Все взгляды устремились на курьера.

— Даже не сама пуля, — продолжил Хорос. — А тот удивительный эффект, который она создает в сознании этого парня. Она сродни Барьеру — разделяет в его душе два мира — мир света и мир тьмы. Мы с вами знаем простого и доброго человека — Гильзу. И, к счастью, совершенно не знакомы с тем, кто навсегда отделен от него — тот, другой, прежний обладатель этого тела. Благодаря этому, столь удачно расположившемуся кусочку заговоренного серебра, наш друг может успешно противостоять Паутине. Верно, Гильза?

— Откуда вы знаете? — пробормотал Гильза. — Вы разговаривали с Чигуром о наших попытках?

— Я много чего знаю, — туманно сказал Хорос. — В том числе и то, что ты не случайно оказался в числе сотрудников «Линии».

— За это я благодарен вам, Хорос, но…

— Но это налагает и определенную ответственность. Конечно, я не вправе заставить тебя. Ты сам должен принять решение.

Гильза молчал. На него напало оцепенение, сковавшее и тело, и дух. Он помнил свои короткие встречи с Паутиной. Той, еще не окрепшей, злобной, но тупой колонией безмозглых тварей, паразитирующих на чужом разуме. Но теперь, когда с помощью мага он узрел подлинные масштабы этого незримого кошмара, страх лишил его воли. Он казался себе маленьким, ничтожным существом, оказавшимся перед чудовищной паучьей сетью. Стоит сделать единственный шаг вперед — и вот ты дергаешься, запутавшись в липких нитях, а со всех сторон, истекая ядовитой слюной, к тебе сбегаются сотни, тысячи, миллионы бездушных паукообразных монстров…

— Что с тобой? Ты слышишь меня? — донесся откуда-то издалека голос Хороса. — У нас мало времени! Решайся!

— Чего уж там, я пойду! — хмуро сказал детектив. — Молод он еще, помирать, а я и не из таких ситуаций выкручивался.

Гильза облизнул засохшие губы, хрипло проговорил:

— Нет, ИО, я сам…

— Ты уверен? — сыщик внимательно посмотрел на курьера.

— Да, — сказал Гильза, и голос его предательски сорвался.

Он откашлялся и сказал, как можно тверже:

— Да, я уверен.

— Прекрасно, — с прежним хладнокровием сказал Хорос. Казалось, его ничуть не трогали душевные терзания этих смертных. — Тогда приступим. Иди за мной!

Ничего не оставалось, кроме, как подчиниться. Они оставили друзей и двинулись вдоль шкафов с оборудованием. У одного из них Хорос остановился. Уверенными движениями снял кожух, щелкнул рубильником. После чего погрузил руку прямо в приборный щит. Потянул на себя. Что-то громко щелкнуло, панель подернулась туманным маревом — и, словно из глубины жидкой вертикальной стены, на металлических направляющих выехало обитое кожей кресло с кривыми подлокотниками и нелепо торчащим подголовником. Выглядело это кресло довольно неприятно, напоминая зубоврачебное, образца начала двадцатого века. Только вместо бормашины с ножным приводом и эмалированной плевательницы сбоку был прилажен массивный агрегат с множеством тумблеров, лампочек и неуклюжих приборов со стрелками.

— Техника из шестидесятых, еще со времени запуска башни, — пояснил Хорос. — Поскольку пользуются этим нечасто, то и не обновляли.

— Что это? — поеживаясь, проговорил Гильза.

— Прямой выход в эфир, — пояснил Хорос. — Собственно, под это изначально и проектировалась башня. Но поскольку все магические и ментальные практики Академией наук СССР воспринимались как лженаучные, авторы проекта были низвергнуты со всех научных постов, преданы анафеме и навсегда вычеркнуты из научных трудов и энциклопедий. Кое-кто загремел и на Колыму. К счастью, вскоре началась «оттепель», всех, кто выжил, реабилитировали, но идея глобальной ментальной сети так и осталась под негласным запретом. А башню, как видишь, все-таки, построили. Правда, используют ее совсем по иному назначению. Но из песни слов не выкинешь — и кое-что из первоначального проекта удалось тайно реализовать.

— И что же… — немного успокоившись, спросил Гильза. Осторожно указал на кресло. — Кому-то доводилось отсюда… Ну, я не знаю… Вещать, что ли?

— Производить ментальные передачи? — подсказал Хорос. — О, да, конечно! Отчего, по-твоему, началась так называемая Перестройка? Кое-кто из обиженных и оттого вовсю диссидентствовавших создателей башни воспользовался этим креслом. И довольно успешно, если можно так выразиться: развалить столь мощную политическую систему за такой короткий срок — вот она, эффективность замысла! Беда в том, что люди до сих пор не умеют правильно воспринимать ментальные послания, а потому в итоге и вышло то, что вышло. И разочарованный гений тихо ушел из жизни где-то в середине девяностых. Но, к счастью, оставил нам свое наследие.

Хорос защелкал тумблерами на агрегате. Стрелки дернулись, и устройство тихо завыло. Круглый, подслеповатый экран осциллографа принялся пульсировать синусоидами. Сквозь решетчатый корпус было видно, как медленно разгораются радиолампы.

— Придется подождать, пока нагреется, — сказал Хорос. — Этот транслятор основан на аналоговой технологии с избирательным применением психополей и ментальной магии. Техника древняя, зато надежная. Садись!

Чувствуя неприятную слабость в ногах, Гильза полез в кресло. Сразу же заныли зубы. Наверно, это совершенно неустранимый первобытный рефлекс — страх перед зубоврачебными креслами.

Хорос водрузил ему на голову нелепого вида решетчатый шлем и принялся затягивать лямки в покрытых окислах пряжках. От шлема к транслятору тянулся витой шнур, наподобие телефонного. Гильза с опаской поглядел на толстый кабель, уходящий от аппарата куда-то в глубину шкафов с передатчиками.

Дальше произошло то, что вызвало у него настоящий приступ паники: шеф ловко пристегнул его руки и ноги задубевшими от времени кожаными ремешками. Гильза затравленно задергался.