Алексей Волков - Пластуны Его Величества

Офицеры несколько устали от долгих переговоров, однако усталость во многом была перекрыта возбуждением. Джавад счел нужным продемонстрировать гостям починенный дядей Жорой визор, и техническое чудо поневоле взбудоражила умы и чувства.

Зато сильно разочаровало качество передач. Не техническое, тут оно было таким, будто все происходящее в кубе видишь наяву, в том же зале. Но ведь качество – это еще о тема увиденного. Увы! Небольшая часть времени была посвящена каким-то обзорам, причем, зрителям явно пытались навязать вполне определенное и нужное властям мнение, а все остальное заняли какие-то развлекательные передачи, где то пытались воспроизвести весьма слабое подобие музыки, то плоско шутили над непонятно чем, а то показывали какие-то бесконечные истории неясно из чьей жизни. И стоило ли техническое чудо тех усилий, что были затрачены на его создание, если результат столь плачевен?

И хакономерно, что определенное впечатление над изобретением потомков вполне уживалось с общим разочарованием их нравственным уровнем. Тем более, многие сцены заставили офицеров смущенно хмыкать, а многие – брезгливо отворачиваться.

Сказанное Элизабет получило наглядное подтверждение. Нравы Альянса живо напомнили и профессору, и офицерам нравы Рима периода упадка. Повсюду господствовала тяга к греховным наслаждениям, которые тут и не считали грехом, напротив – считались вершиной и единственной целью человеческого прогресса. Правда, порою это перекрывалось патриотическими заявлениями, обличением всех других, не входящих в Альянс, миров, зачастую без уточнения, каких именно, и вся риторика была явно рассчитана на людей, обладающих лишь зачатками разума.

Счастье, не было отца Александра. Тот бы наверняка вскипел бы так, что немедленно двинулся в Порт обличать сторонников порока. Но и у присутствовавших без того не слишком хорошее отношение к нынешней цивилизации сменилось едва ли не ее полным неприятием. Не одной же техникой мерить развитие человечества. Вернее было бы – духовным развитием. Тут же последним явно и не пахло.

Ехали молча, даже Мюллер не находил должных слов, о прочих не стоило говорить. Но вот за очередным поворотом очередной узкой улочки наткнулись на устало бредущих в сторону постоялого дома отца Александра с Кангаром, и Бестужев не удержался от замечания.

Чересчур разительным был контраст между увиденным в визоре и усилиями монаха на почве веры.

– Кто? – не понял отец Александр.

– Местные за ваши проповеди.

– Местные слушают внимательно. Коли побьют – такова воля Божья в испытании веры моей, – смиренно ответил монах.

– Батюшка, давайте договоримся сразу, – вступил в разговор Кречетов. – Лишь великомучеников нам не хватало.

– Ежели муки мои способствуют становлению истинной веры, то приму их с превеликой благодарностью. Принял же их Христос, прости Господи за невольную гордыню! – перекрестился отец Александр.

– Лучше все же без этого, – строго отозвался полковник. – Вообще, подумайте, отче, допустим, кто-то уверится, допустим, вера Христова даже распространится в горах. Но ведь тогда надо учреждать здесь церковь. И все – без ведома церковных иерархов, которые остались в прошлом иного мира. Да к тому же – силами одного-единственного священника, ведь других среди нас нет и не будет. Я даже не знаю, можете ли вы посвящать в сан? Ведь тогда все усилия пропадают втуне. Вера сильна не только людьми, она еще должна скрепляться церковью.

– Мне тоже многое неведомо. Однако ж, первые христиане тоже начинали ощупью, не имея иной поддержки, кроме примера Божьего, да неколебимой веры, горевшей в их сердцах. И вера их покорила половину мира.

– И лишь потом ушла из него, – грустно докончил Мюллер.

Он постоянно размышлял над увиденным, и теперь потихоньку приходил к каким-то новым для себя выводам.

– Почему ушла? – не понял батюшка. – Горцы продолжают верить, пусть вера их – какая-то секта от былого ислама. И наш долг – показать им путь во мраке. И не одни они. Наши новые знакомые из Порта не ведают истины, однако ж есть другие миры, где люди обязаны помнить Слово Божье.

– Боюсь, таковых миров среди Альянса и иных развитых сейчас не имеется, – вздохнул полковник. – Из остальных – наверно, есть.

– Не может быть! – воскликнул монах.

– Может. Мы просмотрели некоторые передачи по визору. Там такое творится, сплошной Содом с Гоморрою, – встрял Бестужев.

– Бесовское изобретение, – без промедления отозвался отец Александр.

О визоре ему уже рассказывали, но тогда он еще сомневался, насколько подобное средство необходимо в жизни. Теперь же сомнения исчезли после нескольких сказанных Бестужевым слов. И даже не столько от них, сколько от того, что осуждение высказал гвардеец, человек более легкомысленный, чем остальные офицеры.

– Батюшка, – мягко произнес Мюллер. – Само изобретение не может быть хорошим или плохим. Как его применить, зависит от людей. Например, с его помощью можно было бы создать ряд познавательных и образовательных передач, организовать нормальные новости, вести публичные беседы на злободневные темы науки, культуры, самой жизни. Топором можно работать, а можно подобно Раскольникову старушку убить.

– Так то топор. От него пользы больше, – хоть и трудно было возразить на это, однако отец Александр привык, чтобы последнее слово всегда оставалось за ним.

– Прогнило что-то в здешнем обществе, – вздохнул Мюллер.

Ему всегда казалось, что с дальнейшим развитием науки люди просто обязаны будут стать лучше. Канут в Лету забвения беды, тяжелый монотонный труд, голод, вражда, войны, и большинство займется раскрытием тайн природы или же самораскрытием личности посредством творчества.

– Слушайте, – вновь прервал возникшее молчание профессор. – Может, все не столь плохо? Вдруг под увиденным нами скрывается нечто более достойное? Экскременты всегда плавают на поверхности, а золото находится в глубине. Мы же пока видели одни фрагменты, а надо суметь понять всю картину мира. Мы же всего лишь на окраине! Попробуйте по Африке судить о современной нам цивилизации!

– Наверно, – не слишком убедительно кивнул Кречетов. – Но все же я, господа, хочу одного – найти законную наследницу России. Чтобы не говорили потомки, а так же – граждане Альянса, не могла же совсем бесследно исчезнуть целая страна!

Но уже показался постоялый двор, и разговор окончательно оборвался.

Да и что тут особо возразишь?

– Что-то случилось?

На дворе можно было еще читать, однако в комнате уже господствовали легкие сумерки. Только поручик был опытным человеком, и сразу же почувствовал настроение женщины.

– Он еще спрашивает! – голос был холоден, словно лед на далекой отсюда Неве.