Алексей Волков - Пластуны Его Величества

Чтобы ни говорили женщины о полном равенстве во всем с противоположным полом, поведение любой из них всегда будет отличаться от поведения мужчины. Гораздо больше эмоций, обид, вызванных любой внешней ерундой, или же внутренним нарушением гормонального баланса.

– Конечно. Я сразу сюда.

Поручик действительно едва успел смыть неизбежную пыль, и даже не стал заходить в офицерскую комнату. У Джавада съедено было столько, что ужинать вообще не хотелось, казалось – можно словно верблюду обойтись теперь без пищи минимум неделю, однако появляться с пустыми руками неудобно, и Бестужев держал в руках поднос с целой горой разнообразных фруктов.

Ответом было молчание. Элизабет вдруг решила, будто находится в жилище одна, а если что-то движется, так это лишь тень. Мало ли их бывает?

– Лиза, – мягко произнес Бестужев, опуская поднос рядом с женщиной. – Я же говорил, что обязан присутствовать при переговорах с местным мэйром.

Как-то неожиданно промелькнуло – профессор ошибся, и мейр – не искаженное «майор», а изменившееся в языке «мэр».

Разницы-то…

– Вот и отправляйся туда же! – бросила тени Элизабет.

– С тобой намного приятней, – примиряющее сказал поручик.

Правда, приятного в нынешней ситуации он видел мало, но женщины по природе своей не любят правды.

– Приятней! Как же, знаем! Если хочется, а в остальное время – лучше с вонючими горцами!

– Не все в жизни определятся физической чистотой, – возразил Бестужев. Ему по службе частенько доводилось быть и пыльным, и потным. – Гораздо важнее душа, а она у местных не столь омрачена пороками, как у некоторых, мнящих себя цивилизованными и образованными людьми.

– Ты на кого намекаешь? – женщина едва не сорвалась на крик, и удержалась неким чудом. Или же – пониманием, что крик может быть услышан всеми, кому даны органы слуха.

– Хотя бы, на твоего компаньона.

– Чем тебе Айзек не нравится?

– Почему мне вообще должен нравиться мужик? – намеренно грубовато возразил поручик.

– Да ты гомофоб!

– А это еще что такое? – Бестужев картинно изогнул бровь. Только вряд ли в сумерках реально было разглядеть выражение его лица.

Элизабет поперхнулась. Но хоть и во власти гнева, ей все же удалось сообразить, что выходец из далекого прошлого действительно может не знать значения многих слов.

Только до чего же трудно объяснять значение ясных с детства понятий!

– Это неприятие нормальных половых отношений между мужчинами, – наконец, сформулировала женщина.

– Милая, между нормальными мужчинами не может быть половых отношений. Для подобных целей Бог создал мужчину и женщину. Двух мужчин он не создавал. А жителей Содома и Гоморы, где процветал сей грех, просто уничтожил в назидание другим.

Тут уж оказалось, что Лизе неведомо многое, уясненное Бестужевым с детства. Пусть поручик не отличался особой религиозностью, более того, частенько нарушал некоторые из заповедей, само существование Бога под вопрос он не ставил никогда.

Имелась в объяснениях еще одна практическая сторона. При конфликтах главное – отвлечь женщину, перенацелить ее энергию в мирное русло. Потом, благодаря гораздо лучшей памяти к обидам, она не раз и не два припомнит недоигранный до конца скандал, да стоит ли бояться будущего? Для двоих оно может не наступить. Если бы гвардейский поручик оставался с каждой из встреченных на пути дам, давно бы уже стал обладателем гарема, которому позавидовал бы любой султан, разве что, кроме легендарного Соломона.

Только к лицу ли русскому офицеру иметь гарем?

А потом постепенно был совершен переход к тому, что должно происходить между мужчиной и женщиной, и только между ними.

Как часто бывает, после скандала Элизабет стала более страстной, и при всем искусстве и молодости поручика последнему пришлось, в конце концов, не слишком сладко. Проще говоря – устал, и уже не хотелось любых самых изощренных ласк. Занятия любовью отличаются тем, что количество никогда не перейдет по ощущениям в новое качество, и повторы уже не столь ярки, чем первые объятья.

– Что же случилось? – Бестужев воспользовался очередной передышкой, и жадно отхлебнул из стоявшего в изголовье кувшина чистой воды.

Аборигены не только не делали вина, они так и не додумались до простейшего кваса, и приходилось утолять жажду простейшим из всех напитков.

– Сюда приходили дикари. Требовали выдать нас для расправы. Кричали, будто все мы вероломны от природы, и причастны к нападению на Караванной Тропе, – женщина невольно припала к крепкому телу поручика в извечной женской надежде на защиту.

– Много их было? – тем же извечным мужским движением Бестужев прижал Лизу к себе.

– Полный двор. Шумные, наглые… – женщину передернуло от страшного воспоминания. – Мы уже хотели стрелять, только их было очень много, и у многих тоже имелось оружие. Пусть не такое, как у нас, только и этого могло хватить.

– Надо было объяснить, что вы, напротив, встали на защиту порушенных местных законов, покарав святотатцев.

– Что им можно объяснить? Что?! – женщина вновь стала повышать голос, и поручику пришлось прижать ее покрепче и хоть немного приласкать.

Элизабет вздохнула раз, другой. Ее настрой стал стремительно меняться в сторону продолжения отнюдь не разговоров, и Бестужев едва успел поинтересоваться, чем же закончился приход гостей? Вернее, не чем закончился, раз уж Лиза рядом, плохого не случилось, но кто сумел обуздать толпу, вразумить, отправить ее прочь?

Ответ напрашивался сам собой, и Бестужев ничуть не удивился, услышав:

– Хорошо, ваши казаки вмешались. Покричали, поговорили, и дикари немедленно убрались прочь. Слушай, что это за люди такие? Впечатление, что где бы ни появились, везде их сразу боятся и уважают.

– Народ такой, – довольно улыбнулся Бестужев. – И труженики, и воины. С ними не пропадешь. Да и мы не лыком шиты. Ты лучше объясни мне такую вещь. Я человек простой, от политики далекий, наверно, потому и понять ее не могу. Почему вы так долго мешали созданию на Зенграбе нормального государства? Ведь мешали же, признайся! А теперь вам вдруг приспичило срочно объединить все местные племена под одной властью. Понятно, под вашим ненавязчивым контролем. Зачем?

– Вася, – вздохнула женщина. – Я-то откуда знаю? Миров этих столько… Я ведь и о существовании Зенграба узнала меньше месяца назад. Не удивлюсь, если и сенатор тоже. Полузабытый никому особо не нужный мир…

– Я понимаю – до сего дня Зенграб представляет собой полузабытый и особо никому не нужный мир, – спокойно говорил сенатор. Так говорят вещи, очевидные каждому. – Не уверен, что многие знают, где именно растет сравнительно популярная травка, а если знают, то что конкретно представляет собой планета. Зенграб для простого гражданина – всего лишь ничего не значащее слово в ряду многих других слов. И не для простых тоже. До сих пор интересы политики были сосредоточены вокруг иных миров, которые, скажем, так, более привлекательны в каком-нибудь плане, или же расположены в осях принимающих и передающих порталов. Да и сейчас никому не стоит знать о задумываемой долгосрочной операции. Ну, отправится некоторая партия колонистов в еще один позабытый и не входящий в Альянс мир – подумаешь! Что тут удивительного! Селить их будете в районе Фриота под предлогом, что там климат получше. Под этим же предлогом для переправки прибывших поселенцев придется проложить в горах нормальную дорогу. Воздушный транспорт признано доставлять сюда нецелесообразным. Тем более, насчет строительства дороги можно будет договориться с горцами. Как сообщил мой отпрыск, создание государства – вещь реальная. И помогли в том наши выходцы из прошлого.