Евгений Бабарыкин - Палач

Голова большая, как у медведя. Да он и сам как медведь: лохматые черные волосы неровно и небрежно острижены, как видно, собственной рукой, на лице недельная щетина с сединой. Все черты крупные, тяжелый подбородок и живые черные глаза под густыми бровями – настоящая бандитская рожа. Но, глядя на него, я сразу успокоился. Что-то такое проглядывало за его насупленными бровями – лукавство и готовность рассмеяться хорошей шутке.

Он тоже внимательно разглядывал меня при свете лампы, потом подмигнул и спросил:

– Что, брат, несладко тебе пришлось, я смотрю? Сколько часов на ногах-то уже?

– Да скоро двадцать. Ничего, нормально.

– Ого! Есть хочешь?

– Очень. – Я полез было в рюкзак. – У меня тут есть кое-что…

– Свое съесть успеешь, – остановил меня хозяин дома. – Ты давай вот что. Умойся иди, а я пока на стол накрою, лады?

– Спасибо.

– Спасибо потом скажешь, как брюхо набьешь… Иди в ванную, как раз воды нагрел, думал стирать буду… Ты вовремя.

– Неудобно…

– Неудобно чушкой ходить – чесаться начинаешь. А воды я еще нагрею, колодец во дворе. Давай не стесняйся. Полотенце на крючке, мыло и шампунь на полке. Потом на кухню приходи, по запаху найдешь.

Он вышел, оставив мне лампу. Парящее ведро кипятка стояло на полу рядом с сорокалитровым бидоном с холодной водой. Я искупался и сполоснул термобелье – оно высохнет за пару часов. У зеркала пригладил пятерней волосы и пошел на кухню. Хозяин не обманул – запах тушенной с овощами зайчатины не дал ошибиться. Рыжая уже утробно урчала, уминая кашу с той же зайчатиной. Кости так и трещали на белоснежных клыках. Все-таки здорово, когда у тебя есть собака.

Хозяин суетился возле накрытого стола. Я окинул взглядом кухню. Просторная, квадратов двадцать, не меньше. Кухонный гарнитур из белого пластика переделан уже после Кары – вместо газовой плиты хозяин втиснул дровяную печь. Самоделка, но сделана очень аккуратно. И грамотно – дымовая труба выведена в вентиляционное отверстие. Посередине кухни стоял большой овальный стол. На одной половине хозяин уже расставил тарелки с едой, от одного вида которой у меня рот наполнился слюной. Зайчатина, квашеная капуста, салат из свеклы и лука, жареная, еще дымящаяся картошка и горка зелени на разделочной доске. Рядом, как точка в законченном предложении, – запотевшая бутылка с прозрачной жидкостью.

– Ну, будем знакомы! – сказал хозяин дома, вытер руки полотенцем и протянул мне широкую крепкую ладонь. – Коновязов Антон Иванович.

– Сергей… Сергей Плавченков.

– Очень приятно. Ну, садись. По маленькой?

– Можно, – сказал я, усаживаясь на табурет. Мебель в кухне была под стать хозяину – основательная, крепкая.

Антон Иванович положил мне в тарелку всего понемногу и разлил по стаканам из бутылки.

– Смотри осторожнее, – предупредил он и подмигнул: – Самогончик свойский, двойной перегонки. Язык не обожги, я не разбавляю… Ну, будем!

Следом за хозяином я опрокинул содержимое пузатенькой стопки в рот. Тепло тут же разлилось от желудка по венам.

– Закусывай, – крякнув, сипло сказал хозяин.

Несколько минут я отдавал должное кулинарным талантам хозяина. Антон Иванович вежливо ковырял в тарелке, чтобы я мог спокойно поесть. Когда он увидел, что червячка я заморил, налил по второй.

– Давай.

Мы чокнулись и выпили.

– У вас не водка, а живая вода, Антон Иванович, – похвалил я самогон.

– Ты мне не «выкай», а то из дома выгоню, – пошутил он. – Зови просто по имени, лады?

– Ну тогда Иваныч, – улыбнулся я.

– Ну или так. Сам-то откуда?

– Из Уральска.

– О, еще один сосед!

– Еще один? – не сразу сообразил я.

– Ну да. Сегодня утром только парня с девчонкой проводил… Эй, ты чего?!

Наверное, я побледнел или еще что.

– Нет, ничего. Нормально. Давно они ушли?

– Да нет… Час, наверное, перед тобой. Я как раз воду поставил греться. Все равно, думаю, уже не усну… А тут ты.

– Когда они к вам пришли?

– Слухай, парень, а ты не за ними ли гонишься?

– За ними.

Иваныч явно растерялся. Он не знал ни их, ни меня. Что бы он ни сказал, значило навредить или мне, или им.

Я отвел глаза и, чувствуя, что краснею как сопливая девчонка, спросил:

– Они вместе спали?

– Вон оно что… – протянул хозяин. – Понятно…

Он помолчал, потом, явно, чтобы потянуть время, тяжело встал с табурета и отошел к кухонному столу. Достал из ящика трубку и табак и долго возился с ними, не поворачиваясь ко мне лицом. Наконец вернулся на место и запыхал ароматным дымком.

– Вчера под вечер они пришли. Их чуть адская гончая не сожрала… Из-под носа у нее их вырвал – чуть пасть ей дверью не прищемил. Калитку видел? И на двери вмятину?

Он помолчал, рассматривая трубку:

– Вместе они спали. Я спросил, как им стелить… Парень сказал – вместе. Я и постелил.

– Ясно, – сказал я. А что еще я мог сказать?

Иваныч нашел мужской выход сгладить неловкость – налил по третьей. И сразу еще по одной.

Я уже наелся, от сытости и выпитой водки глаза начали слипаться.

– Давай-ка спать ложись, – предложил Иваныч. – Утро вечера…

Он рассмеялся невесело.

– Блин, совсем забыл! Сейчас же утро… Ну, все равно ложись. Отдохнешь, выспишься, а там все в другом свете видно будет. Лады?

До спальни на втором этаже я добрался как в тумане. Помню только, как лизнула руку Рыжая, когда мы проходили мимо коридора, и то только потому, что я здорово испугался – не привык еще к своей собаке.

Проснулся я в темноте. Блин, сколько же я проспал? Весь день, что ли?

Я спустился вниз. Иваныч заботливо оставил в холле лампу, а то я точно переломал бы ноги на лестнице. Он выглянул из кухни и приветливо махнул мне рукой с зажатым в ней ножом:

– Давай сюда! Ну и здоров ты спать!

Я пошел было в кухню, но на пороге остановился:

– Слушай, а где Рыжая?

– Да со мной, на кухне пасется. Я ее уже и гулять выпускал… Иди к нам.

Гулять выпускал? И она вернулась? Круто.

Рыжая пригрела себе место возле рабочего стола – как видно, именно там достается больше всего обрезков зайчатины. При моем появлении собака виновато опустила голову. Прости, мол, хозяин, но жрать-то хочется.

Я неловко, не привык еще, потрепал Рыжую по голове и сел за стол.

Иваныч помешал в кастрюле и набрал в ложку огненно-красный бульон. Подул, вытянув губы трубочкой, и шумно отхлебнул.

– М-м-м… – закатил он глаза. – Не борщ, а сказка! Будешь?

– Конечно, – улыбнулся я. – От хорошего борща может отказаться только неандерталец. И то я не уверен.

– Это верно.

Иваныч вытащил из стола большую поварешку, а из шкафа наверху – две тарелки. Он поставил передо мной полную тарелку и подмигнул:

– По маленькой?

Не дожидаясь моего ответа, достал давешнюю бутылку и стопки.