Иван Катавасов - Иная реальность

Проверить что ли, есть ли на ней трусы? Наверняка нет. Приготовилась. Ишь ты и сиськи-дыньки подтянула. Да ну ее, иди гуляй, девочка. Лучше на тренажерах нагрузить организм по плешку. Нечего потакать слабости и твердости мужского естества. Бабы там -- шпионки, крепки телом. Ты их в дверь -- они в окно. Говори, что с этим делом, мы покончили давно. Да и спермотоксикоз нам никак не грозит. Выбирай на вкус. Ел арбуз, а пахнет дыней. И черным кофе.

-- Спасибо, Инга. Если мне что-нибудь понадобиться, я тебя вызову. Иди, у тебя, несомненно, много дел по дому.

Женские инстинкты бывают иногда очень понятливыми, или же летучих мужских ферромонов-атрактантов организм Кирилла как-то маловато выделил, но ничуть не раздосадованная Инга скромно удалилась, хотя ее колокольная грудь и медно-звонкие бедра разочарованно покачивались, уходя без стука и без звука.

На столе в кабинете завибрировал коммуникатор, но Кирилл еще до первого звонка понял, что номер неизвестно где пребывающего брата набрал Мефодий в тайной надежде, что тот каким-то чудом не ночевал дома. Эх, надо было бы самому сообщить, что мальчик жив, здоров и невредим! Поскольку волшебным образом поменял место жительства по собственному желанию.

-- Слушаю вас.

-- Эй, автоответчик, говори хозяину, что брат Мефодий приглашает к обеду всех близких родственников. Жду и не опаздывать. Отбой.

Сказать, что ли Мефодию, где я теперь? Нет смысла, на всякий пожарный, да пребудет он в неведении, крепче будет спать, и служба сама пойдет, зеленая.

-- Вирта, будь любезна, переключи меня на резервный канал с Мефодием. Помнишь какой?

-- Уже сделано. Говори, Кирилл, мне тоже интересно...

-- Когда это я автоответчиком работал? Здравия желаю, брательник.

-- Вот-вот, оно, здравие теперь нам точно пригодиться. Прежде всего тебе. До ста лет будешь жить, братишка.

-- Хотелось бы верить.

-- Ты сейчас где?

-- Да так, за городом, в гостях у сказки и добрых людей.

-- Значит, ты еще не в курсе, что сегодня ночью твой дом в Дебиловке разнесли по камушкам, по кирпичикам. Три подъезда с концами рухнули со всеми панельками и обитателями. Да и от уцелевшего куска мало чего осталось.

-- Где рвануло?

-- В твоем подъезде и очень много. Насчет узлов связи ты, я полагаю, в курсе. Так мотай на ус, тебя тоже хотели поиметь с помощью маленькой вакуумной бомбочки. ВВ однотипное. А у тебя под дверью еще толовую шашку заложили для верности. Но это еще не все, Дашку, твою, сочувствую, тоже, возможно, пришибли. Но разыграли взрыв бытового газа, панельки в ее доме сложились в стопочку. Пока не знаю, кто за тебя так круто взялся, но обязательно выясню, хотя и без того в городе крутая каша заваривается.

-- Дашку говоришь... А сам ты как? Может, меня и Дашку из-за твоих гебистских дел в оборот взяли? С вашей чертовой экспертизой!

-- Все может быть. Поэтому сиди там у себя в сказочном замке, прекрасный принц, как мышь под веником. И по городу на "порше" в ближайшие три-четыре дня, чтобы больше не рассекал в обществе прекрасной доброй феи из этой твоей сельской сказки. Видели, знаем. Вчера магазины в городе вверх дном переворачивала, шмон наводила. Хуже ядерной войны, говорят, дамочка. Дарью-то жалко, хорошая была у тебя девчонка...

-- Вот она была и нет. Ты лучше, брательник, предков в город не пускай и убери их с дачи, куда подальше, или пусть к дядьям в гости в столицу съездят, от сельхозработ отдохнут. Не только тебя и меня, но их тоже могут достать. Мобилу я отключу, связь будем держать по мылу, коды не забыл?

-- С такой жизнью все забудешь, даже имя собственного ящика, но не средства глубокого шифрования. Если Дашкино тело найдут или сама, дай Бог, жива осталась, тебе сообщать?

-- Обязательно. Но лучше сам завтра подъезжай в питомник к Федьке Хатежину. Допустим, к четырем пополудни. Там все и обсудим. Может, с термоядерной дамочкой познакомлю, если будешь себя хорошо вести. Ты, вообще, братец, будь там, в городе, поаккуратнее. Все под Богом ходим, всякое может быть.

-- Ты тоже, брателла, аккуратно ходи в лесу и в поле. Есть данные, что деревенщина ментовская опять что-то затевает. Не сидится гадам там, где поглуше, к городу лезут. Ничего, мы отделим овец от козлов. С нами Бог и крестная сила.

-- Учтем. Да расточаться врази Его. Тако погибнут беси от лица любящих Его. Отбой.

Насчет предков теперь можно не опасаться, хотя, признаться, о них не всегда вовремя удается вспомнить. Ничего, Мефодий с этим делом управится. Это раньше он на них из-за своего имечка дулся как Ленин на буржуазию. Теперь поостыл.

В самом деле, Мефодий Дербанов давно простил родителям, что они его обозвали именем славянского просветителя и крестителя не по святцам, а от атеистической балды, по дублету по мотивам первенца, уже от той же балды, нареченного ими Кириллом в силу звучности и в ту пору редкости сего имени, а вовсе не потому, что они предрекали старшему сыну большую церковную и даже не филологическую карьеру.

Во дворе младшего брата звали Мишкой, потом в школе Федькой, так как выговорить, что ему нарисовали в свидетельстве о рождении, никто из реальных пацанов не мог, взрослые тоже, кроме родителей, высокоученых доцентов с кандидатами, которые, только остепенившись, позволили себе завести детей, Кирилла и Мефодия. В одиннадцать лет, благодаря бабке-покойнице, кстати, она же и крестила обоих братьев в тайне от родителей, Мефодий стал истово верующим, а немного погодя он узнал, как нарекают детей в православной традиции. В тот период времени его отношения отцом, матерью и братом испортились донельзя. Два раза он сбегал из дома, просился послушником в монастырь, а когда не взяли, ушел в кадеты. Но при получении паспорта имя почему-то не сменил, в военном училище он тоже остался Мефодием. Родителям он все простил, а без вины виноватому брату ему, как видно, и прощать было нечего.

Вспоминая родного братца Мефодия в детстве и юности, Кирилл ожесточенно ломал голову: не подставляет ли его сейчас дорогой родственничек в хитрой гебешной комбинации с майором Купренко-Дербановым. Тут Кирилл еще раз взял в руки и стал внимательно рассматривать свои гебешные корки от Мефодия, полученные от брата в подземном гараже, и оба удостоверения личности, собственноручно им изъятые у трупа майора, которого не было. На одном из удостоверений купренковской личности было подлинное его, Кирилла Дербанова, изображение, весьма сходное с фотографией из личного дела дизайнера Дербанова, заведенного в отделе кадров газеты. В свое время Кирилл сам ее туда занес вместе с трудовой книжкой. Он даже помнил, кто и чем его тогда фотографировал. Что ж проверим.

Редакция, говорите? Тоже хорошая версия. Особенно, если учесть тот факт, что, когда он с главредом беседовал о своем газетном бытии, три гебиста в его квартиру лезли и Дашку, гады, убили. Главреда также стоит пощупать. Чегой-то он меня на тот вечер назначил?