Грэм Макнилл - Эпоха тьмы

Круз почувствовал горечь в его словах. После известия об измене Хоруса в Империуме многое изменилось. И одним из изменений стала отмена государственной поддержки летописцев. Росчерком пера их просто упразднили.

«Лучше так, чем то, что могло с ними случиться», — подумал Круз. В мозгу промелькнули образы мужчин и женщин, погибших под выстрелами его бывших братьев целую вечность назад, но кажется, что это было вчера. Он моргнул и возвратился в грубую реальность тюремной камеры.

— Но ты не подчинился, — вставил Дорн.

— Я был зол, — огрызнулся Восс. — Я был основателем ордена летописцев и засвидетельствовал Крестовый поход с самого его начала на Терре. Я видел полубогов и кровь, пролившуюся среди звезд и ознаменовавшую рождение Империума. — Он воздел руку над головой, словно указывая на звезды и планеты над ними. — Я сделал эти события реальными для тех, кто никогда их не видел. Я облек их в слова, чтобы эхо этих войн прозвучало в будущем. Тысячелетия спустя дети услышат, прочтут и почувствуют величие былых времен благодаря моим словам. — Он фыркнул. — Мы, летописцы, служили просвещению и истине, а не прихоти совета бюрократов. — Восс покачал головой; на мгновение его губы скривились, потом он моргнул. — Со мной была Аскарид, — тихо сказал он. — Она сказала, что это немыслимая и опасная затея, продиктованная моим эго. «Паломничество гордыни» — так она это назвала. — Он улыбнулся и на миг прикрыл глаза, погружаясь в былое счастье.

Крузу было известно имя Аскарид Ша — иллюстратора и каллиграфиста. Она переписывала труды Восса в свитки и фолианты, столь же прекрасные, как и его слова.

— Твоя помощница? — спросил Круз. Вопрос невольно сорвался с его губ. Дорн метнул на помощника суровый взгляд.

— Да, она была моей помощницей во всех смыслах этого слова. — Восс вздохнул и уставился на остатки чая в чашке. — Мы целыми днями спорили, — негромко продолжал он. — До тех пор, пока не стало ясно, что я не намерен менять свое решение. Я знал, что попасть на Исстваан-пять возможно: у меня были знакомые на флотах по обе стороны фронта.

Восс умолк, глядя в пространство, словно там стоял и смотрел на него кто-то из далекого прошлого. Дорн молча ждал. Несколько мгновений спустя Восс снова заговорил, уже более сдержанно:

— Аскарид отправилась со мной, хотя, полагаю, и боялась того, чем все могло закончиться.

— И чем это закончилось? — спросил Дорн. Восс перевел взгляд на примарха. Его глаза все еще были широко раскрыты от воспоминаний.

— Разве ты здесь не для того, чтобы решить это, Рогал Дорн?

— Насчет «Эдикта о роспуске» он прав, — сказал Дорн.

Восс попросил разрешения поспать, и примарх позволил ему. Они с Крузом возвратились в хрустальный купол под звездным небом. Круз чувствовал тягостное настроение Дорна, разглядывавшего звезды.

— Конец летописцев? — Круз приподнял бровь и заглянул в лицо Дорну. — Вы полагаете, что следовало позволить им болтаться на войне? Засвидетельствовать наш позор в картинах и песнях? — Повисла пауза. Круз ожидал очередного гневного выговора, но примарх лишь медленно выдохнул через нос, ничем более не выдав своих эмоций.

— У меня были сомнения, когда Совет утвердил этот эдикт, — сказал Дорн. — Его тогдашняя позиция была совершенно логичной. Мы воюем сами с собой и не знаем, насколько далеко простирается вероломство моего брата. Теперь не время позволять целой ораве творцов беспрепятственно слоняться среди наших войск. Это не та война, которую нужно описывать в стихах. Я понимаю, что…

— Но вопреки логике вы испытывали сомнения, — договорил за него Круз. Ему показалось, что он вдруг понял, почему Рогал Дорн, Защитник Терры, явился в тюремную камеру повидаться со старым летописцем.

— Не сомнения, а печаль. — Дорн отвернулся, указывая на звезды за хрустальным стеклом. — Мы явились на эти звезды, неся с собой войну во имя просвещенного будущего. Мы взяли с собой лучших творцов, чтобы они могли запечатлеть эту правду. Теперь наши сражения забыты и не воспеты. О чем это говорит? — Рука Дорна упала.

— Это практическая сторона той ситуации, в которой мы оказались. За истину, которую мы отвоевывали, приходится платить, — ответил Круз.

— Платить молчанием и темнотой? Забытыми и неподсудными делами? — Дорн направился к выходу из купола. От его шагов в воздух поднималась пыль.

— Выживание или забвение — такой приговор вынесет нам история, — ответил серый воин.

Дорн обернулся к Крузу, на его лице мелькнула тень гнева.

— У Империума остался единственный выход — стать жестокой машиной из стали и крови? — свирепо прошептал примарх.

— За будущее надо платить, — сказал Круз, не отходя от обзорного окна. Дорн промолчал. На миг Крузу показалось, что он увидел в глазах примарха отчаяние. Позади него сверкали планеты Солнечной системы — холодные светящиеся точки над башнями безымянной крепости.

— Во что же мы превратимся, Иактон Круз? Кого сделает из нас это будущее? — спросил Дорн и ушел, не оглядываясь.

— Когда мы добрались до Исстваана-пять, резня уже кончилась, — продолжал Восс. — Мне так и не представилась возможность попасть на поверхность, но все пространство вокруг планеты было забито обломками. Я видел, как они проплывают мимо иллюминатора моего отсека, еще теплые, догорающие за счет оставшегося в них кислорода.

Дорн кивнул и с непроницаемым лицом продолжил слушать рассказ летописца. После возвращения из обсерватории в примархе что-то изменилось — он будто начал возводить в душе стену. Это напоминало Крузу ворота крепости, со скрипом закрывающиеся при появлении врага. Если Восс тоже это заметил, то не подал вида.

— Сыны Хоруса пришли за нами. Увидев их, я понял, что неверно истолковал суть этой гражданской войны. — Восс взглянул на Круза, и старый воин почувствовал внутри холодок. — Металл цвета морской волны, отделанный бронзой и усеянный красными глазами с вертикальным зрачком. С некоторых доспехов сыпались комья засохшей крови. Еще там были головы, подвешенные на цепочках или прямо за волосы. От легионеров разило железом и кровью, и они велели идти с ними. Лишь одна из нас спросила почему. Я был бы рад вспомнить ее имя, но в тот момент мне хотелось, чтобы она замолчала. Легионер подошел и вырвал ей руки, бросив тело корчиться на полу. После этого мы пошли с ними. — Восс умолк; его глаза затуманились, словно вновь видели женщину, умирающую в луже собственной крови.

У Круза непроизвольно сжались кулаки, а в мозгу вспыхивали гневные вопросы: кто это был? Который из его бывших братьев совершил такое? Был ли это один из тех, кого он знал и любил когда-то? Ему вспомнился миг, когда он узнал правду о людях, которых называл своими братьями. «Прошлое способно ранить», — подумал старик. Он тихонько вздохнул, освобождаясь от боли. Нужно слушать! Здесь и сейчас от него требуется именно это.