Дмитрий Казаков - Сын зари

— Это, доброе утро, — сказал Григорий. — Что дальше? Поесть дадут? Или попить?

— Сначала начальству покажут, — ответил Кирилл. — Куда тут оправляться положено, прямо на пол?

Он ждал, что на разговор явится охранник, тот, что показывался ночью, или другой, но никто не пришел. То ли отважный боец-цивилизатор уснул на посту, то ли решил не мотаться лишний раз по пустякам.

Прошло около получаса, и из-за угла прилетел тяжелый грохот отпираемого замка.

— Что? — встрепенулся задремавший Григорий.

Кирилл говорить ничего не стал — для него все казалось очевидным.

Послышались голоса, шум шагов, и к их «камере» выбралась настоящая делегация. Перед решеткой, но по бокам, чтобы не загораживать узников, встали двое бойцов с автоматами, а между ними, чуть подальше, расположился майор, а с ним — Василич, еще один мужик средних лет в камуфляже, сидевшем на нем мешком, и дородный батюшка с седоватой бородой.

Продравший глаза Антон Семенович, увидев его, удивленно хмыкнул.

— Ну что, самозваный Сын зари, — сказал Дериев, не тратя время на приветствия. — Солнце взошло, и чем помог тебе рассвет?

Кирилл улыбнулся и встал — в такой момент очень важно показать, что разговор идет на равных, что он избит, лишен свободы, но не унижен, не склонил голову перед силой. У беседы есть свидетели, и пусть вояки делают каменные морды, уши у них торчат, и потом они будут трепаться, как вел себя «пророк».

— Солнце еще не зашло, — проговорил он. — Что, починили загоревшуюся крышу?

Майор дернулся, а Кирилл, не давая ему опомниться, сделал шаг вперед, и произнес:

— Уже и секира при корне дерев лежит: всякое дерево, не приносящее доброго плода, срубают и бросают в огонь.

— Браво, — сказал батюшка. — От Матфея Святое Евангелие, глава три, стих десять. Слова добрые, только…

— Тихо! Я не давал права говорить! — одернул его Дериев. — Выведите этого сюда!

Из-за спины Василича выбрался давешний охранник с дубинкой, загремел ключами. Здоровяки с автоматами шагнули в «камеру», потащили Кирилла наружу. Он не стал сопротивляться.

— Думаешь, что очень умный? — тихо и вроде бы спокойно поинтересовался майор, но в темных глазах его бушевала ненависть. — Думай на здоровье, это я тебе не запрещаю. Поучите его, вот так-то.

Стоявший справа боец коротко ударил Кирилла в бок, прямо по печени. Неожиданно острая боль вынудила его опуститься на колени, и удар второго, нацеленный в солнечное сплетение, пришелся в подбородок.

«Только бы не потерять сознание, только бы не потерять», — думал Кирилл.

Он услышал жалостливый всхлип Тимохи, и этот звук странным образом придал сил. Кирилл вскинул голову и посмотрел прямо в лицо Дериеву.

— Вы можете делать, что угодно, но Иисус сказал: я бросил огонь в мир, и вот я охраняю его, пока он не запылает.

Краем глаза он заметил, как нахмурился священник, пытаясь вспомнить, откуда цитата. Напрасная попытка — «Евангелие от Фомы» в семинарии не изучают.

— Я призываю остановить это издевательство! — воскликнул батюшка, но Дериев только посмотрел в его сторону, и обладатель седой бороды осекся.

— Здесь я решаю, чему быть, а чему не быть, — сказал майор. — Займемся остальными. Так, тут что?

Вопрос относился к прочим пленникам.

Кирилла бросили обратно в «камеру», а наружу выволокли задрожавшего Григория. Тот от страха так ошалел, что не смог ответить ни на один вопрос, и рассерженный майор определил: «в ассенизаторы его».

Тимоху отправили в старшую детскую группу, а Антона Семеновича — в бригаду Саленко.

— Погодите, — подал голос Василич, когда всех троих под конвоем повели к выходу. — А этого вы что, хотите оставить в живых? — Он указал на лежащего Кирилла.

— Пока — да, — сказал Дериев.

— Так ведь намучаемся мы с ним, вот увидите, надо бы его немедленно шлепнуть…

— Грех, грех! — забормотал священник.

— Оба замолкли. — Голос майора прозвучало скучно и тихо, но Кирилл уже знал, что это нехороший признак — глава коммуны в ярости, только он эту ярость тщательно контролирует. — Это не простой дезертир или мародер, с ним разбираться будем особым образом.

Бросив на «пророка» злой взгляд, он зашагал дальше.

Процедура допроса и распределения повторилась и у других «камер». Пленников погнали прочь, на дневной свет, чтобы сделать их частью коммуны, винтиками в огромной социальной машине.

Кирилл остался один. Он попытался сесть, и когда это получилось, задрал рубаху, чтобы осмотреть синяки — те оказались не очень заметными.

Ну, ясное дело, били его профессионалы.

Эта мысль показалась смешной, и он не только улыбнулся, но даже хихикнул. Подумал о том, что совершил Дериев, и смех стал громче — те, кто слушал «посланника» в эти дни, участвовал в беседах, попадут в бригады, команды и детские группы. Они принесут с собой рассказ о Сыне зари, основанный на искренней вере, и поэтому живой и доходчивый.

Майор сам впрыснул духовную отраву в тело коммуны. Надо лишь подождать, пока она начнет действовать. Вот только будет ли у Кирилла шанс подождать? Или во внимание примут мнение Василича — что самозваного пророка нужно расстрелять как можно быстрее?

Он задремал. Очнулся от удара по решетке.

— Э, ты есть будэшь? — поинтересовался стоявший за загородкой охранник и продемонстрировал в одной руке открытую банку тушенки, а в другой — пластиковый стакан с водой.

— Да, — отозвался Кирилл, облизав пересохшие губы.

— Тогда тиха сиды.

Лязгнул замок, дверца со скрипом открылась, и тюремный паек очутился на полу внутри «камеры». Банка оказалась наполовину пустой, а вода — мутной и неприятной на вкус, но Кирилл не обратил на это внимания, поскольку зверски проголодался и хотел пить.

— И чэго они с табой так носатса? — спросил охранник, когда узник покончил с завтраком.

— У них спроси, — отозвался Кирилл.

— Э, нэ отвэтят, — охранник разочарованно махнул рукой. — Ты и правда прарок?

— А ты как думаешь?

Этот вопрос озадачил любознательного кавказца, и тот принялся чесать в черной кудлатой шевелюре. Простимулировав таким образом то, что пряталось в черепе, и могло называться мозгом, он изрек:

— Ну, тэба бьют, ыздэваютса, а так всэгда с пророками поступают.

— Ты сам ответил на свой вопрос, — сказал Кирилл.

Охранник напрягся еще сильнее и, похоже, достиг максимума интеллектуальных возможностей. Глянув на узника недовольно, он забрал стакан и банку, и вскоре его шаги стихли за углом.

Новые прозвучали нескоро. На этот раз вместе с тюремщиком явились двое амбалов с автоматами.

— Вставай, — бросил один, неприязненно глядя на Кирилла.

Второй смотрел спокойно, даже с некоторым интересом.

Кирилла вывели из «камеры», а когда выбрались из подвала, выяснилось, что солнце висит довольно высоко. Зашагали неспешно и, как он и ожидал, в сторону бывшего здания районной администрации.