Игорь Подгурский - Т-34 — амазонский рубеж

— Так точно, штурманн! — одновременно рявкнуло восемь глоток, словно до этого тем и занимались, что отрабатывали синхронный ответ.

— Уже лучше, люблю понятливых, — осклабился Гроссер. — Машины приготовить к затоплению: опустить окна в кабинах, забрать личные вещи.

— Вопросы? Предложения? — спросил штурманн водителей, вытянувшихся перед ним в струнку.

— Э-э, если позволите… — Неугомонный унтер-офицер с натугой справился с пуговицей на груди кармана и вытащил накладную на зенитные снаряды. — Здесь черным по белому написано…

Генрих брезгливо сцапал бумажку двумя пальцами и медленно процедил сквозь зубы, словно разговаривал с дебилом:

— Во-первых, не позволю, во-вторых, уставы пишутся кровью, в отличие от этого. — Он разжал пальцы, и ветер подхватил листок бумаги с синими отметками печатей и угловым штампом с разлапистым имперским орлом вверху. — Еще вопросы есть? — подчеркнуто ровным голосом поинтересовался эсэсовец, словно спрашивал сам себя.

Ответом было гробовое молчание.

— Надо будет, прикажу прыгнуть вниз с обрыва, прыгнете как миленькие. Еще наперегонки побежите, кто первый.

До командующего люфтваффе рейхсмаршала Геринга было так же далеко, как до звезд. А двое эсэсовцев здесь, рядом, неприятно пугающие своим зеркальным сходством. У обоих новенькие автоматы неизвестной конструкции. О «штурмгеверах» в войсках ходили только легенды. А водители сподобились увидеть новейшую разработку оружейников воочию, о которой слышали пару раз краем уха в солдатской курилке. На простое задание спецов и с такими автоматами не пошлют. Проще подчиниться, а потом доложить начальству «по команде». Будь что будет.

Угроза немедленной расправы намного быстрее достигает армейской подкорки мозга, минуя сознание.

Закончив то, что он считал последним инструктажем, эсэсовец подтянулся на руках и ловко, одним махом, перекинул тренированное тело через задний борт грузовика. Надо было забрать штурмовой рюкзак. Утопят вместе с драгоценным грузом в контейнерах двойной герметизации и глазом не моргнут. С них станется.

Солдат не стали привлекать к уничтожению машин. Причиной этому было то, что хороший водитель относится к своей машине не как к груде механизмов, а как к доброму товарищу, с которым пришлось исколесить не одну тысячу километров. На лицах водителей появилась вся гамма чувств, все эмоции. Наверное, в старину воины испытывали такие же теплые чувства привязанности к своим верным боевым коням. А для близнецов, прекрасно знавших разные марки автомобилей, спустить машины с обрыва не составляло труда.

Колонна из восьми грузовиков замерла на крутом спуске. Водители отошли на обочину и о чем-то перешептывались. Генрих залез в кабину головного грузовика и, не мудрствуя лукаво, снял ее с ручного тормоза. Если что-то не получится с первого раза, придумаем что-нибудь еще.

Машина, груженная под самый верх брезентового полога металлическими ящиками, медленно двинулась под уклон, с каждой секундой набирая скорость. В последний момент показалось, что она замрет на краю обрыва, вращая передними колесами над бездной. Но инерция помогла многотонной махине ухнуть в пропасть. Еще несколько минут со дна всплывали пузыри. Вода выдавливала воздух из затонувшей машины, стремительно заполняя даже самые неприметные пустоты.

Стоя на подножке очередного грузовика, Генрих уже собрался переключить рычаг коробки в нейтральное положение и отправить вторую по счету машину в пропасть, как замер с вытянутой рукой. На солнцезащитном козырьке, перед сиденьем водителя, он увидел закрепленную фотографию. С нее на эсэсовца смотрела весело смеющаяся женщина в обнимку с мальчиком.

«Семья, поди. Весточка из дома отцу и мужу. Пригодится».

На обороте каллиграфическим почерком шла лаконичная надпись: «Любим и ждем. Сегодня Эрику исполнилось восемь лет».

Штурманн что-то прикинул в уме и, довольно хмыкнув, спрятал фото в планшетку. Быстро переключил рычаг на «нейтралку» и неспешно спрыгнул с подножки.

С интервалом в пять-семь минут два штурманна отправили на дно вслед за первой и второй машиной еще пять. Последнюю машину аккуратно подогнали к повороту, на обочину съезжать не стали. Из кабины выскочил эсэсовец и, сложив руки рупором, проорал стоящим особняком водителям: «Перекур окончен! Приступить к разгрузке! Быстрее!»

Открыв задний борт, водители начали осторожно опускать ящики на землю, держась за специально предусмотренные для переноски боковые ручки. От машины контейнеры перетаскивали к обрыву и, раскачав, бросали вниз в озеро. Топлицзе, принявшее в свои воды грузовики, с таким же равнодушием поглотило и металлические герметизированные ящики с секретным архивом «Аненэрбе». Контейнер за контейнером, кувыркаясь в воздухе, падали в темные волны, бившиеся в прибрежные скалы.

— Все, последний, — доложил унтер-офицер, заправляя китель мундира, выбившийся из-под ремня.

— Отлично, управились за двадцать одну минуту. — Старший конвоя посмотрел на часы. — На девять минут раньше, чем я рассчитывал. — Неожиданно для всех он подкупающе широко улыбнулся, показав ровные белые зубы. В войска СС не брали, если у тебя больше одной пломбы. Таких отсеивали еще до экзаменов, во время жесточайшего медицинского отбора.

— Без преувеличения скажу: дело государственной важности выполнено. И заметьте, мы не выбились из графика, даже идем с опережением. У нас есть немного времени, чтобы отметить выполнение задания. Я горжусь вами, камрады! — С этими словами Генрих отстегнул флягу с поясного ремня.

— Всех благодарю за содействие. По возвращении я подам рапорт на имя старшего по команде о вашем поощрении в приказе… Гм-м, надеюсь, нет, уверен, что вы можете готовиться к краткосрочному отпуску. — Эсэсовец обвел взглядом довольно заулыбавшиеся лица водителей. Таких обмануть, что у ребенка конфету отнять. Он нутром чувствовал, как спадает разлитое в воздухе напряжение. Бдительность потеряна. Подозрительность спала. Еще пара штрихов, и можно закругляться. Он вытащил из планшетки семейную фотографию и, подняв руку вверх, спросил:

— Чья?

— Моя семья, штурманн. — Вперед шагнул немолодой солдат с тонкой шеей, торчащей из воротника кителя. Он искательно улыбнулся, забирая фотографию, и бережно убрал ее во внутренний карман. Поближе к сердцу.

— Кто бы сомневался, — сказал Генрих, — сын просто уменьшенная копия папаши.

Он отвинтил пробку, закрепленную короткой цепочкой у горлышка. — Хоть коньяк и французский, но выпьем за победу Германии. Хайль!

Эсэсовец высоко задрал подбородок и ненадолго приложился к фляге. Хорошо было видно, как пару раз дернулся кадык на шее. Август во все глаза смотрел на брата. У него мелькнула мысль: «Забыл! Или принял антидот, выданный штурмбаннфюрером Кемпке в комплекте с ядом?» Но все оказалось проще. Старший брат заткнул горловину языком и двигал кадыком, имитируя перемещение жидкости из горла в пищевод. Старый фокус из юнкерской молодости, когда пойло уже не лезет в глотку, а удаль надо показать перед собутыльниками.