Игорь Подгурский - Т-34 — амазонский рубеж

Старпом окликнул своего матроса с высоты рубки. Впередсмотрящий в ответ даже не шелохнулся, застыв, словно статуя. Он прекрасно слышал вахтенного командира, но в ответ смог выдавить из горла только глухой стон. Тело не слушалось. Он пытался повернуть хотя бы голову, но безуспешно. Моряк не чувствовал ни рук, ни ног. Только дрожь волнами пробегала по спине и груди. Первобытный страх закрался в душу, парализуя тело. Подводник старался побороть хотя бы дрожь, но не смог. Волны дрожи нарастали. Теперь он содрогался с головы до ног, словно в эпилептическом припадке, полностью потеряв контроль над своим телом. Единственное, что он смог сделать, — громко заплакать. Даже под бомбардировкой глубинными бомбами ему не было так страшно.

«Это еще что за истерика?» — удивленно подумал офицер. Он осторожно, почти на ощупь, двинулся по палубе, огибая нагромождения срезанных веток и кустов, ориентируясь на судорожные рыдания. В темноте маскировочное озеленение превратилось в запутанный лабиринт. Плач подчиненного его не удивил. Иногда подобные нервные срывы случались у подводников, и каждый раз это было неожиданно и в самый неподходящий момент. Верным средством для лечения приступов ипохондрии была нудная задушевная беседа или крепкий кулак боцмана, если он успевал к больному раньше других. И то и другое помогало. Правда, у боцмана получалось намного быстрее и эффективнее, чем у господ офицеров.

Их вахта закончилась, наступала пора передохнуть, предоставив другим нести службу. Фонарик он включать не стал, свято помня о правилах светомаскировки.

Офицер двигался, выставив вперед руку. Тут, на его счастье, в прореху облаков выглянула луна. Он увидел, как одна из лиан, обвитых вокруг 88-миллиметрового ствола носового орудия, шевелится, словно живая. «Или это ствол гнется, как гигантский хобот, или у меня галлюцинация?» — оторопело подумал старпом. Мысль мелькнула и исчезла без следа. Луна не успела спрятаться за тучи и с интересом наблюдала за происходящим внизу.

Теперь отчетливо стало видно, что ствол, как ему и положено, остается неподвижным, а с него на палубу, медленно шевелясь, опускается ожившая лиана. Нет, это было не растение, это была огромная водяная змея. Хозяйка речных вод — анаконда собственной персоной.

Как она попала на подлодку, так и осталось загадкой. Может, во время остановок при промере фарватера? Глубиномер несколько раз сбоил, выдавая противоречивые данные. По некоторым из них выходило, что «U-487» давно и успешно продвигается по суше. Факт удивительный и никогда ранее не фиксированный. Тогда останавливали дизеля и промеряли глубину по старинке — грузиком лота, привязанного к длинному тросу. Змея медленно спускалась вниз головой. Хвост ее обмотался вокруг орудийного ствола, а тело повисло прямо в воздухе. Ее треугольная голова, приплюснутая с боков, уже коснулась задрапированного брезентом и дерном деревянного обрешетника палубы. Лоснящееся в лунном свете пятнистое тело бугрилось сокращающимися мышцами. Оно бесконечным потоком величаво струилось вниз, разматываясь кольцо за кольцом с орудия, и перетекало на палубу. Еще миг, и анаконда оказалась на палубе. Впередсмотрящий стоял к ней спиной и горько плакал. Змея вздернула голову и, высунув длинный раздвоенный язык, принялась раскачиваться, поворачивая голову то в сторону моряка, то в сторону так неожиданно появившегося офицера. Старший дежурный вахты успел вовремя. Анаконда, скрытно проникшая и затаившаяся в густой маскировке субмарины, долго выжидала, определяясь с жертвой себе на поздний ужин. Появление второго подводника на время отвлекло ее внимание от потенциальной еды, после которой можно было бы зарыться как минимум на месяц в теплый прибрежный ил или в тину и впасть в сладкий полусон, переваривая добычу.

Анаконда возвышалась над палубой конусообразной пирамидкой высотой в человеческий рост. Наверху раскачивалась голова. Взгляд широко посаженных глаз был устремлен в лицо офицеру. Холодный и презрительный, он будил потаенные страхи, исподволь подавлял волю.

Змея сделала выбор. Теперь она переключилась на новую жертву. Первая подождет. Между ней и старпомом было расстояние метров восемь. Водяной монстр и подводник неотрывно смотрели друг на друга. Призом в игре в гляделки должна была стать чья-то жизнь. Подводник чувствовал себя загипнотизированным. Он был не в состоянии не только сделать хотя бы один шаг назад и отступить к спасительному зеву раскрытого рубочного люка. Моряк понял, что не может даже думать или действовать по собственной воле.

Змея мерно двигала головой из стороны в сторону в убаюкивающем ритме. В лунном свете можно было видеть, как ее туловище, свившееся пирамидой, вытягивалось и сокращалось. Красноватые глаза, казалось, вбирали волю человека в себя, растворяя без остатка и подавляя любую попытку к сопротивлению.

Это напоминало сон, когда ты бежишь и не можешь убежать от ночного кошмара. Все движения медленны и неповоротливы, как будто двигаешься в тягучем прозрачном сиропе и все равно не можешь сдвинуться с места. Старпом пересилил себя и попробовал пошевелить пальцами. Мизинец дрогнул и согнулся. Следом чувствительность обрели и другие пальцы на руке. Уже немало. Он немного согнул правую руку в локте. Сантиметр за сантиметром рука скользила по бедру к кобуре с «парабеллумом» морской модификации. Подушечками пальцев он наконец нащупал твердую кожу и медленно расстегнул застежку клапана. Каждое следующее движение давалось все легче и легче. Рука легла на тыльную сторону рифленой пистолетной рукоятки. Сухо щелкнул предохранитель на пистолете. Офицер сделал усилие и повернул голову в сторону, чтобы освободиться от гипноза змеи. Потом вытянул пистолет из кобуры и выстрелил наугад в сторону анаконды. С грохотом выстрела, прозвучавшего, как орудийный залп в ночной тишине безмолвной реки, все магнетические чары пресмыкающегося рассеялись. Дальше старпом сделал несколько шагов вперед и почти в упор выпустил всю обойму в голову змеи. Матрос перестал давиться рыданиями и, пробудившись от гипноза, в свою очередь, сорвал со спины автомат, путаясь в ремне. Наконец ему это удалось, он выпустил магазин одной длинной очередью, чуть не застрелив своего спасителя. Впередсмотрящий стрелял и одновременно кричал, не переводя дыхания, чтобы быстрее избавиться от страха. «Шмайссер» ходил ходуном в трясущихся руках. Но все равно с десяток пуль попало в огромную голову, которая теперь высоко возвышалась над людьми с громким предсмертным шипением.

Выстрелы и крики эхом прокатились по реке. Змея развернулась и, судорожно извиваясь от боли, сделала попытку доползти до борта. Подводники уже полностью освободились от гнетущего чувства оцепенения. Они старались держаться на безопасном расстоянии от дергающейся анаконды и от могучих ударов ее хвоста, которые легко могли убить человека на месте. С верха рубки горохом сыпались подводники резервной группы. Боцман уже разворачивал ствол зенитной установки, вцепившись мертвой хваткой в гашетки спуска. Луне наскучило смотреть на схватку, и она спряталась за облаками. По корпусу зашарили лучи ручных фонарей. Впопыхах о светомаскировке забыли. В центральном отсеке остановили дизели. По корпусу лодки прошла дрожь вибрации, и все замерло. Капитану доложили о происшествии по переговорной трубе. Командир руководил подчиненными, не вылезая из центрального отсека. Он потребовал доложить ему, когда палубу очистят от чудовища. Да, и поменьше шума. А то их вопли слышны внутри лодки без всяких переговорных устройств. Змеи, что ли, никогда не видели?