Андрей Лавистов - Нелюди Великой Реки. Полуэльф-2

Дорогу к больнице я не запомнил совершенно, потому что с устатку все время возвращался мыслями к своим библиотечным штудиям, никак переключиться не мог… Значит, зеркала! Зеркальное отражение! И есть оно не только у людей, нелюдей и прочих разумно-неразумных. Да и вообще, сложно все… Кто-то вот глядится в зеркало, а оттуда на него красавчик такой смотрит: волосок к волоску, костюмчик наглаженный, галстучек, рубашечка накрахмаленная! "Ботиночки наблущены…" — как говорил один мой знакомый хохол, вкладывая в это выражение бездну сарказма. Дорогой никелированный пистолет с накладками из слоновой кости на рукояти, "чайка" у порога… Хорошо! А рядом жена из аборигенок, которая из дому не выходит, и в подрагивающих руках у нее платяная щетка, а во взгляде испуг. Что же для мажора "зеркальным отражением" будет? То, что из зеркала лыбится, или то, что из потухших глаз женщины смотрит? Загвоздочка… Примерно таким рассуждениям были посвящены две странички из журнала Витали. Интересно… Есть отражение у города, есть у графства, княжества и тому подобное… Отражение отражению рознь… Когда утром на улицу Твери выходит харазец с веником и совком, то для него отражением ночной жизни столицы будет количество пустых бутылок в урнах — предмете его непосредственной заботы. И когда ректор Тверской Академии читает планы по НИР своих сотрудников — это тоже отражение жизни Тверского княжества…

И еще Виталя рассуждал о зданиях. О домах, замках, башнях и склепах. Да, вампиры предпочитают склепы, это всем известно, там они ощущают себя как на курорте в хорошей гостинице. Чем стариннее склеп, чем больше поколений в нем похоронено, тем дороже "нумер" в этом отеле. Жить там, конечно, неудобно, но вот отдохнуть от "трудов" вампир иногда может себе позволить. Эманации смерти его привлекают, что ли. Ха-ха! Учитывая опыт сожжения трупов в Великоречье, некоторое количество фамильных склепов можно найти только в Старых княжествах. Устроить там засады… Смешно. Никто из баронов такую идею не поддержит… Так вот, отражением склепов будут, конечно, башни. Понятное дело — "разве постояльцы" склепов умирают прямо там, среди могильных плит? Как бы ни так! Должно совпасть множество факторов, чтобы замок стал таким "отражением" склепа. Насильственная смерть — обязательный пункт. Кстати, посмотри на любой замок любого барона: везде есть "проклятая" башня, везде есть нежилое крыло, куда боятся заходить слуги, везде есть мрачные легенды… Где-то взорвался "дядюшка Жерар" в своей алхимической лаборатории, где-то повесился "дядюшка Рождер", сошедший с ума… Выколола себе глаза маникюрными ножницами "тетушка Эмма", конечно же, от несчастной любви! А от чего еще выкалывают себе глаза "тетушки"? Так и возникает "почти что отражение" склепа. Но есть и кое-что пострашнее. Безо всяких "почти"… "Темная башня", "Черная цитадель", одна из легенд Великоречья… Таких легенд, которые не принято рассказывать на ночь…

Фонарь перед больничным комплексом освещал крепкую дверь с массивной ручкой, незапертую, конечно, по гномским обычаям. Да и зачем запирать дверь в больницу? Проскочив в коридор, я короткими перебежками подобрался к "сестринской". Или это ординаторская? А уж хлоркой воняет, просто мое почтение! Почему-то, когда лежишь в больнице, не так в нос бьет, как при "посещении". Какой-то психологический эффект… слегка подтолкнуть дверку, чтобы образовалась небольшая щелочка… А то, не ровен час, будет сидеть какой-нибудь медбрат бородатый, а я — с цветочками! Позору потом не оберешься… Хорошо хоть, гномы не забывают смазывать дверные петли. В щелку было видно, что за столом, лицом ко входу, сердито нахмурив дугообразные светлые брови, сидит та самая сестра-хозяйка… Что интересно, никак не удается сообразить, какого цвета у нее глаза, и вообще, черты лица — какие они? Взгляд как-то сам по себе чуть ниже смещается. Вот там все здорово! Красотка, одним словом!

— Входи уж, что за дверью топчешься! — Неласковый голос "медработника" застал меня врасплох, я уже и светскую улыбку на морду лица нацепил, и плечи расправил. Ничего не оставалось делать, как распахнуть дверь, перешагнуть через порог и протянуть букет поднимающейся из-за стола "сестричке":

— Это Вам! Неброская красота этих цветов едва ли достойна оттенить…

— Ты знаешь, что это?! — "сестра", кажется, сердится, а глаза почему-то на мокром месте.

— Т-телефон? — заикаясь от неожиданности, произнес я, во все глаза разглядывая светящийся черным лаком деревянный короб с огромной трубкой.

— Именно! Ты что, не понимаешь, что внутри Горы все помещения оборудованы связью?! Да ты хоть один обвал пережил?!

— Причем тут обвал? — настороженно поинтересовался я, всей поверхностью кожи предчувствуя неприятности. Свидание шло явно не по сценарию!

— А при том, что у нас связь на случай обвалов! И твой проступок всем уже известен! По Те-ле-фо-ну!

— Ночь же, спят все! — Да и какой такой проступок? Поступок, может быть? Чую, дурят нашего брата!

— Все, да не все! — выкрикнула гномка мне в лицо, и ее огромный бюст колыхнулся так, что я непроизвольно сжал пальцы на руках в кулаки — а что это у меня в руках? А-а-а, букетик! — Сынишка Мелета всю ночь тебя караулил, да по всем туннелям за тобой крался! И когда ты клумбу у Памятника осквернил, он сразу отцу позвонил, а потом Стражей вызвал! И теперь тебя казнят, дурака!!!

В подтверждение слов гномской красавицы в коридоре забухали тяжелые шаги, захлопали двери и послышались грубые голоса бородатых недомерков.

Хм, букетик… Дорого же ты мне обойдешься… Небрежным жестом я отшвырнул цветы в сторону — не хватает еще, чтобы гномку обвинили, будто она приняла от меня этот "горячий" подарок!

Дверь распахнулась, и в "сестринскую" ворвался запаленно дышавший Лимлин с безумными, вытращенными глазами. Дверь с треском захлопнулась, а гномка тихо заверещала, разглядывая пышущую жаром коренастую фигуру гнома, облаченного только в лоснящиеся замшевые штаны, да в нательную рубаху, явно видавшую лучшие времена — по крайней мере, полуотстиранные пятна покрывали ее сверху донизу, на манер камуфляжа. Но гораздо больше привлекали внимание другие вещи: огромная секира из синеватой стали в ручищах Лимлина и больше похожий на гаубицу револьвер, невозможного пятидесятого калибра, в огромной же открытой кобуре поперек живота.

— Уфф-фу-у-у! Успел! — на одном дыхании выдал Лимлин и опустил секиру, распространяя вокруг себя тяжелую волну пота, перегара и тревоги. Мгновенно замолкла и гномиха, то ли от запахов, то ли женским чутьем сообразив, что никому прямо тут кровь пускать не будут. И ошиблась.

— Кровью рожу измажь! — приказал мне Лимлин, зацепил своим корявым пальцем меня за воротник, коротко дернул, и рубаха, совершенно новая, только что купленная у Дилли, с веселым треском распалась на полосы. Ну, раз пошла такая пьянка…