Александр Афанасьев - У кладезя бездны. Часть 2

Пахло авиационным топливом.

— Куда мы идем? — настороженно спросила моя спутница.

— В адмиральскую кают-компанию. Я договорюсь насчет рейса в Италию. Здесь есть транспортный самолет, способный доставлять личный состав на берег, но экстренный рейс выбить не так то просто. Если конечно ты умеешь прыгать с парашютом…

— Не умею! — зло сказала Крис.

— Тогда придется сказать, что ты больна. В этом случае — итальянцы примут нас. На месте придется немного заплатить, чтобы они отстали. У тебя есть документы? Паспорт с итальянской визой?

— Дай мне интервью! — вдруг сказала Крис.

Я… не то чтобы удивился. Это ведь ее работа…

— Интервью? Но о чем?

— О том, что ты делаешь.

— О том, что я делаю?! Ты уверена, что людям нужно это знать?

— Уверена.

Британцы… Что меня поражало в британцах… меня многое в них поражало — но и это тоже. Британцы — прирожденные лжецы, нет мастеров тайной деятельности лучше, чем они. И в то же самое время — среди них есть какое-то болезненное стремление к правде… это проявляется, в том числе и в существовании многочисленных газет так называемой "желтой прессы", смакующей грязные сплетни и скандалы. Вот согласитесь — кому нужно знать, что Наследный принц неверен своей супруге и она тоже неверна ему… кого, кроме них самих, этой несчастной семьи касается подобное? Для чего подкарауливать с фотоаппаратом у забора, преследовать машины… кому и зачем это нужно? Это низость. Но, тем не менее — британские репортеры раскапывают подобное… раскапывают и похлеще, то, что составляет государственную тайну. Нет, мне, наверное, никогда не понять Британию.

— Ты англичанка? — спросил я.

— Если тебя это интересует — да!

Глупый вызов в голосе. Очень глупый.

— По нашему уставу любой военнослужащий должен получить разрешение своего непосредственного командира перед тем, как давать интервью. Но я… дам тебе интервью. Только как частное лицо. И ни слова о работе…

Крис спасла часть аппаратуры в своей сумочке, аппаратуры, которая нужна была ей как репортеру. Я наотрез отказался от фотографирования, сейчас это совершенно ни к чему. Интервью должно было идти без указания моего имени, только — как слова дворянина Российской Империи. Этого было достаточно… все то, что я мог сказать, как дворянин, я мог сказать, и как офицер разведки и как вице-адмирал русского флота. Все это — и ничего кроме этого…

Контр-адмирал Талалиев, командующий ударной группой — он начинал на Каспии в засекреченной части на мысе Зых — любезно освободил нам адмиральскую каюту, помнящую еще, наверное, Нетесова, командовавшего ударной группой, когда я впервые прибыл на корабль. Кстати… если так подумать… наверное, я первый из подводных диверсантов, получивший адмиральское звание… а сейчас я могу назвать не менее пяти адмиралов русского флота — выходцев из подводных диверсионных частей. Тот же Нетесов был "классическим" адмиралом, до назначения на авианосец был первым помощником на крейсере УРО… в те времена боевому пловцу и думать не стоило, чтобы получить под свое начало корабль, тем более авианосную группу. А сейчас… времена другие… командование специальных операций, раньше выклянчивавшее денег на скоростные лодки, сейчас получило устаревший, но вполне еще ходкий авианосец, а бывший боевой пловец — командует им. В углу, где обычно все адмиралы вешают фотографии с личным составом, модели кораблей, где им довелось послужить — у Талалиева висел черный, распластанный на стене гидрокостюм и двуствольное гарпунное ружье, которое использовалось до появления подводных пистолетов и автоматов. Крис этот гидрокостюм даже напугал… она не сразу поняла, что это такое.

Началось все со стандартных вопросов — родился, учился… я отвечал на эти вопросы относительно правдиво… например, забыл, что из Севастополя я перевелся в Санкт-Петербург. Разведки всего мира собирают информации о потенциальном противнике… и пусть поломают голову над идентификацией офицера, давшего интервью. Пусть думают… это полезно…

… Простите… не понял — я отвлекся.

— Как вы оцениваете сделанное вами в Персии?

Я пожал плечами — вопрос был из тех, на которые не знаешь, как ответить.

— Как малую часть того, что нужно было сделать. Но мы старались изо всех сил, делали то, что считали правильным. Я был всего лишь одним из многих людей, которые гасили там пожар, не стоит преувеличивать мои заслуги. В сущности, работа любого командира заключается лишь в том, чтобы не мешать подчиненным одерживать победы…

Такое скажут многие — и многие будут в этот момент лицемерны. Но не я. Это и есть основное качество хорошего командира — брать все ошибки на себя, достижения же делить на всех. Тот, кто делает наоборот — командиром не станет: его будут ненавидеть и в критической ситуации подставят.

— А как вы оцениваете повстанческое движение? Может быть, стоило пойти на переговоры с наиболее авторитетными его представителями, тогда бы пролилось меньше крови.

Я улыбнулся.

— Милая барышня, крови пролилось бы больше, причем намного. Просто не сразу, а в течение какого-то времени… согласен, это кажется менее болезненным. Но, по моему еще Авраам Линкольн сказал: возможность потерпеть поражение в бою не должна мешать нам сражаться за дело, которое мы считаем справедливым [24] Это действительно слова Авраама Линкольна. . Мы сражались за то, что считали и считаем справедливым.

— Но они были слабее вас! Повстанцы, я имею в виду.

— В этом нет нашей вины. Они были слабее по одной причине — они были на стороне варварства, а мы были на стороне цивилизации. Это и есть то самое, что определило дальнейший ход событий. Захватив страну… Персия, юная леди, пусть в ней была очень несправедливо устроена власть, она стояла на стороне цивилизации, не варварства. Электроэнергии на душу населения там вырабатывалось больше, чем в любой другой стране мира, в том числе в России. Они экспортировали в Африку и на наш Восток бетон и вот — вот были готовы начать экспортировать пшеницу.

— Но…

— Я не закончил. Когда происходили перевороты до этого — мы как то договаривались с новыми властями о правилах игры. Нельзя заставить народ стать свободным, если он того не хочет. Если бы персидский народ, став свободным, стал бы и на путь цивилизации… точнее бы продолжал оставаться на нем — мы не вторглись бы в Персию. Но персы выбрали одичание. Многократное повторение первой суры Корана вместо врача. Разбойный набег — вместо выращивания хлеба. Молитва пять раз вдень — вместо работы на заводе. Утопия равенства — вместо упорной работы над процветанием. Они принесли в наш двадцать первый век — век восемнадцатый, и более того — напали на нас, чтобы заставить нас принять их правила игры. Но если бы они не напади на нас — мы все равно захватили бы Персию и заставили их восстановить цивилизованный образ жизни. Мы не смогли бы существовать как государство, как нация, как общество — рядом со страной, где расстреливают на площадях, забивают женщин камнями и отрубают руки детям. Потому что у людей есть право быть свободными — но при этом есть и обязанность оставаться людьми…