Борис Царегородцев - Арктический удар

– Ну что же, пусть посмотрят, что вы предлагаете. А теперь коротко расскажи, что и как в вашем времени.

Коротко не вышло. После разговора с всесильным наркомом нас опять повезли в нашу благоустроенную тюрьму, писать о мироустройстве в нашем времени. На пути к особняку Кочетков сидел спереди, рядом с водителем, а мы со Смоленцевым на заднем сиденье, где он меня донимал своими расспросами, как там было в кабинете самого Берии. Нас сопровождал автомобиль с охраной. Значит, нас посчитали слишком ценными и на всякий случай выделили еще охрану.

– Товарищ капитан, как дела с утечкой информации? Так и не выявили, кто ее передает немцам?

– Пока нет, но не беспокойтесь, мы обязательно найдем его или их.

Прибыли в особняк, и все полезли с расспросами, а как там у…

– Товарищи офицеры, уверен, вы все там побываете и сами все узнаете. А если коротко, нормальный он мужик, этот их Берия. Наверное, бывает крут, ну так работа у него такая. Все будет нормально, потерпите немного. И ничего не бойтесь.

Я оказался прав: в течение недели почти все побывали на приеме у Лаврентия Павловича. Вообще неделя оказалась очень насыщенной, все были при деле, каждый в своей отрасли. Красильникова совсем определили в наркомат к Шахурину чуть ли не замом или консультантом по техническим вопросам. Теперь готовятся на Московском авиазаводе начать производство поликарповского И-185 с мотором АШ-82. Винокурова направили в Казань на завод в КБ четвертого спецотдела НКВД. Туда собирают по ГУЛАГу и другим шарашкам всех ракетчиков, оставшихся в живых. Старлея Гаврилова послали в учебный лагерь ОСНАЗ НКВД делиться опытом. Лейтенанта Николая Казакова, нашего электронного мастера, определили в НИИИС КА решать вопросы по созданию новых приборов радио, радиолокации и радиоэлектронной борьбы. Даже в начале века знали, что можно глушить радиопередачи противника, а здесь этим почти не пользуются, так, в редких случаях. Игоря Бойко отправили на Урал, там начинались эксперименты с компонентами для поглотителей СО 2. Если все получится, начнут производить нечто отдаленно напоминающее наши пластины.

При мне постоянно находился Смоленцев, выполняя приказ командира неотлучно приглядывать за мной. В очередной раз мы неразлучной троицей ехали на Лубянку, о чем будет разговор, я пока не знаю. Это мой третий визит к Лаврентию Павловичу за неделю. Прошлый раз он попросил найти все, что касалось наступления наших войск под Сталинградом и на южном участке этого фронта, которое должно начаться через несколько дней. Надо было найти все материалы, касающиеся всего развития этой операции, как со стороны наступающих наших войск, так и ответных действий противника вплоть до марта месяца. Чтобы избежать тех ошибок, что произошли в декабре – феврале на южном направлении наступления. И вот мы снова в приемной наркома, а через минуту он принял меня.

– Товарищ Головин, с вами хочет встретиться товарищ Сталин, сейчас мы с вами поедем к нему, он вас ждет.

После этих слов у меня слова застряли в горле. Я сейчас поеду к САМОМУ и увижу его вживую, а не на экране в кинотеатре.

– Да, товарищ Берия, – пробормотал я.

Когда мы вышли из кабинета, Смоленцев вскочил со стула, вытянулся и принялся, как говорят, поедать наркома глазами.

– Хорош орел, – глядя на бойца, одобрил Берия, – мне Кочетков доложил, как он менее чем за минуту расправился с двумя, как мы считали, лучшими бойцами. У вас все такие?

– Есть и лучше, – как бы в шутку, но на полном серьезе ответил я.

– Это вы про старшего лейтенанта Гаврилова, что у нас в учебном центре делится опытом с нашими инст рукторами? Они утверждают, что он может один выйти победителем в схватке с десятью противниками из числа курсантов. Как вы думаете, преувеличивают мои инструкторы?

– А они не уточнили, с оружием или без?

Берия посмотрел на меня и улыбнулся:

– Не сказали, и я не спросил.

– Если с оружием, то они поскромничали, товарищ Берия.

– Что, так хороши ваши бойцы, товарищ Головин?

– За годы, что нас разделяют, наука убивать человека любым способом шагнула далеко, и ваши методы по сравнению с нашими немного устарели.

– Вот пусть ваши бойцы круглые сутки и тренируют наших сотрудников.

– Если честно, это не наши бойцы, у них есть свой командир. К нам на лодку они были прикомандированы на время боевого похода в Средиземное море. А мы возьми и провались сюда, к вам. А так они по большому счету имеют некоторое отношение к вашему ведомству.

– Даже так, значит, мы может зачислить их в наши ряды.

– Это решать не мне, а моему и их командирам.

– Тогда младший лейтенант подождет вас здесь. Капитан Кочетков, проводите младшего лейтенанта к Борисову и его бойцам, пусть расскажет и покажет им что-нибудь. А то они в обиде на него, отобрал у них работу, без дела сидят.

Смоленцев с Кочетковым пошли в одну сторону, а мы пошли совсем в другую. Не откуда мы обычно приходили и уходили, а в другой коридор, который вывел нас во внутренний двор, где нас ждала машина. Я еду в Кремль! Даже не мечтал об этом. Хотя бывал за стенами Кремля, но только во время экскурсии.

Мы поднялись в приемную, где за столом сидел его постоянный секретарь, как я знал о нем из книг, фильмов и исторических документов. Этот невзрачный лысоватый мужичонка с тридцать первого года и до самой смерти Сталина был всегда при нем. А так как он находился без малого тридцать лет, с двадцать четвертого по пятьдесят третий год возле Хозяина, был предан Сталину прямо-таки по-собачьи, за это его и ценили. В коридорах власти роль Поскребышева как секретаря Сталина была важнее официального статуса. Перед ним дрожали министры и члены Политбюро. За этой преданностью не замечали самого главного – его деловитости. Он всегда был на посту, добросовестно и не суетясь выполнял свои обязанности.

Увидев нас, он просто и буднично сказал:

– Товарищ Берия, проходите. Вас ждут.

Мы прошли в кабинет, который я видел в кино. Сталин стоял в дальнем углу спиной к нам. Когда он повернулся, Берия поздоровался по-грузински. Я стоял как истукан, смотрел на этого человека и не мог от волнения вымолвить ни слова. Я много раз видел его портреты и артистов в его образе. Он был мало похож на них.

– Здравия желаю, товарищ Сталин! – гаркнул я, вытянувшись в струнку. Я так даже перед адмиралом не тянулся, будучи лейтенантом, как сейчас перед Сталиным.

– Здравствуй, товарищ Головин, что так кричишь, чай, не на палубе. Не надо так кричать, мы тут не глухие.

– Извините меня, товарищ Сталин, это я от волнения.

– Присаживайтесь.

Сталин остался стоять, а мы с Лаврентием Павловичем сели за стол. Сталин несколько раз прошелся по кабинету, что-то обдумывая, потом остановился напротив меня.