Александр Борисов - Прыжок леопарда 2

Спецназовец козырнул, кому-то подмигнул на ходу и скрылся в штабной машине.

- Как, бишь, его фамилия? - тихо спросил небожитель, ни к кому конкретно не обращаясь.

- Подопригора! - ответили сразу несколько голосов.

- Не понял?

- Майор Подопригора, Никита Игнатьевич, группа "Каскад", опытный офицер, три боевых ордена за Афган, - уточнил кто-то из особистов.

- Запомни, - человек в безупречном костюме почтил вниманием кого-то из своей свиты, - а лучше всего запиши. Из Москвы нужно будет позвонить в Министерство. Пусть подготовят приказ об его увольнении. Скажешь, что я настаиваю. Слишком уж он... как бы помягче сказать... впечатлителен, что ли, для такой должности...

Хреновые наши дела, - думал Мордан, дымя сигаретой, - стремился сюда, на юг, хотел разыскать сестренку, оградить ее от беды, переправить в безопасное место. Антон подвернулся кстати - с ним на пару горы можно свернуть. Казалось, все нити в наших руках и вдруг, они оборвались. Все и сразу - раз - и мордой об стол. Ситуация... не знаешь, с чего начинать, на кого опереться - хоть волком вой!

В аэропорт по-прежнему не пускали. В гостинице мест, по тем же причинам, не было.

- Загляните попозже, - посоветовал администратор, - в частном секторе обязательно будут вакансии.

- Что-то я не врубаюсь, - почесал в затылке Мордан, - какой такой частный сектор, если человек хочет поспать?

- И я вам про то же. В нашем городе много домашних гостиниц. Люди сдают жилье в порядке индивидуальной трудовой деятельности.

- А больше они ничего не умеют? - съехидничал Сашка. - Ну, ладно, вы уж как-нибудь расстарайтесь, - и сунул червонец в стеклянную амбразуру.

Сейчас от него ничего не зависело и это очень не радовало. Хотелось нажраться и набить кому-нибудь морду. Бросать его в таком состоянии было не по-товарищески. Я уютно устроился в уголочке его души и впервые за этот день ощутил себя человеком.

На обратном пути Сашка свернул к знакомой "тошниловке". Хотел заправиться пивом, но вспомнив недобрым словом кислый "букет" местного пойла, заказал водку.

- Доллары не продашь? - спросил скучающий бармен, различив в скомканной куче заветную зелень. По старой флотской традиции, деньги Мордан носил в "нажопном" кармане брюк. Покупая что-либо, выгребал оттуда полную жменю и "отстегивал" номинал.

- Сколько тебе?

- Сколько не жалко. Если много, возьму по курсу.

Сашка прикинул в уме наличность и сочтя, что в кармане рублей маловато, сбагрил ему две сотни. Я промолчал, хоть давно заподозрил что-то неладное. Неприятности вырастают из таких вот, дурных привычек.

Пока клиент ужинал, бармен смотался в подсобку. Там долго, минуты три трекал с кем-то по телефону. Когда же вернулся, это был совершенно другой человек: ни следа от былой рутинной расслабленности. Во всем его облике сквозила уверенность в завтрашнем дне.

- Девочек не желаешь? - спросил он, улучшив момент.

- Если много, возьму по курсу, - зло пошутил Мордан. - Некогда мне.

- Ты часом не с самолета?

- Нет, а с чего ты взял?

- Да много их тут, сердешных, за день перебывало. И все как один: сначала нарежутся водки, а потом стенают "за жисть". Нет, мол, у них свободы и счастья - ручная кладь держит на привязи.

Сашка хотел закатить ему в лоб, да вдруг передумал: хорошее место, нахоженное, еще пригодится.

Тем временем, возле кафешки притормозила машина и в стеклянную дверь заведения с шумом вломились четверо. Они заняли столик прямо напротив входа. Бармен жучкой замер у стойки - готовился принять заказ. Судя по взгляду, этих быков он знал.

Мордан встрепенулся. Его заряженность на скандал приняла конкретные очертания.

- Чё ты там, мужичок попиваешь, никак водочку? - раздалось за спиной и заскорузлый прокуренный палец медленно опустился в его стопку, - ну и как, свежачок?

Нет такого брюшного пресса, который бы не прошибла "кувалда" Мордоворота. Наглец застыл в полусогнутом состоянии, зевая, как рыба, ртом. Он тщетно пытался урвать порцию воздуха. Но трое друзей сочли его позу элементом актерской игры. Ведь Сашка ударил локтем, почти без замаха. Этого никто не заметил - и "быки" бросились в наступление. Бросились бестолково, толпясь и мешая друг другу. Меры предосторожности им показались излишеством: по их упрощенным понятиям, самое главное в драке - ошеломить, ошарашить, подавить волю к сопротивлению. Какой-то смешной, несуразный, седой мужичок: ну, что его опасаться? - сейчас он наложит в штаны, и выложит свои бабки. Меньше всего они ожидали отпора. А Сашка уже стоял, как когда-то на ринге, в открытой прямой стойке.

Тот, что мчался впереди всех, уже вынес кулак для удара.

- Н-н-н-а!

Мордан играючи уклонился, ушел от удара всем корпусом. Он встретил врага коротким прямым в голову и стремительной серией в печень. Венчал комбинацию сокрушительный апперкот - избиваемый воспарил и провалился куда-то вниз.

"Второй эшелон" дрогнул, пришел в замешательство. А Сашка летал над кафельным полом, как Чапаев на белом коне. Он вкладывал душу в любимое дело, и я ему мысленно аплодировал.

Через пару минут в палате остались одни лежачие. Пол был усеян осколками битой посуды, забрызган каплями крови. Только прочность старинной общепитовской мебели спасла забегаловку от полного краха. Поставщик живого товара свободной рукой поддерживал отвисшую челюсть -подсчитывал ущерб заведению. В его округленных глазах отражалось страдание.

Сашка бросил на стойку несколько долларов:

- За беспокойство. Остальное возьмешь с них.

Здесь же у стойки выпил еще сто пятьдесят. За победу.

Никита тем временем шел к автобусу. За тридцать шагов до цели ему приказали раздеться по пояс, снять ботинки и вывернуть все карманы. Только он все равно не считал себя безоружным. Умение убивать любыми подручными средствами пришло к нему после того случая.

Он очнулся от холода. Чувство непонятной тревоги охватило все существо: где я, как очутился здесь, неужели вчера перебрал?

Действительность оказалась намного хуже. Он лежал голяком на каменном холодном столе. Спертый воздух был густо сдобрен запахом мертвечины. Голову жгло, как после бритья "на сухую". В правом боку саднило. Вокруг царил полумрак, и от этого было еще страшнее. Из трех потолочных светильников горел только один. Да еще, в дальнем углу помещения, тускло мерцала подслеповатая лампочка. Там, за столом, увенчанном литровой бутылью, храпел человек в белом халате.

Соскользнув с неудобного ложа, Никита присел и чуть не завыл от боли: в правом боку зияла огромная рваная рана. Из нее на холодный кафель прерывистой тонкой струйкой закапала кровь. Вместе с болью проснулась память. Последнее, что он вспомнил, это раскрытая дверь самолета и возглас: "Пошел!"