Сергей Зверев - Тоннель времени

Было ясно, что тюрьма скрыта от глаз людских на территории НИИ. И результаты первой вылазки прямо указывали на то, что эта тюрьма под землей. И тогда был вскрыт почтовый ящик генерала Зубова. Его дочь сделала это своими руками. Так же был получен и доступ к сейфу. Вскоре все стало ясно. И через несколько часов, подготовившись, она и трое ее товарищей оказались у транспорта, ведущего к «Миражу». В тот момент ни сама Ирина, ни ее соратники по борьбе за права человека не подозревали, какую ошибку совершают.

Через час после того, как они оказались внутри «Миража» – дочери Зубова не посмели отказать, а она на всех блокпостах и контрольно-пропускных пунктах в тюрьме заявляла, что ее появление связано с разрешением отца, – тюрьма была захвачена.

К тому моменту, как группа Стольникова вошла в Восточное крыло, она еще не была изнасилована и убита, как ее друзья, только потому, что Хараев узнал, чьей дочерью она является. В его руках была дочь генерала Зубова – человека, от которого зависела жизнь каждого в этой тюрьме. Слишком шикарный козырь оказался при раздаче в руках полевого командира. В первые часы мятежа он ожидал сокрушительного штурма, теперь же мог взять паузу и перевести дух. Вряд ли Зубов убьет свою дочь собственными руками, отдав приказ на штурм. Единственное, что беспокоило Хараева, это масштаб случившегося и как скоро в Кремле станет известно о переходе «Миража» в его руки. В этом случае Зубов уже не сможет тянуть время. Из Москвы прибудет посланец и отдаст приказ на штурм. И тогда козырь превратится в битую карту.

Хараев уже давно бы вывел всех заключенных из тюрьмы, но его сдерживало одно обстоятельство. Кровь каждого из них, включая и его самого, содержала ксеролит. А отключить систему, активирующую это смертельное вещество, мог только сам Зубов, находившийся, как полагал Хараев, в сотнях километров от «Миража». Полевой командир был уверен, что находится в Грузии. В смысле передвижения по территории, подвластной Саакашвили, это абсолютно безопасно. Он не раз во время боев с федеральными силами России переходил границу и получал все необходимое в Грузии. Поэтому оказаться в опасности не боялся. Грузия для российского бандита, воюющего с режимом Путина, – дом родной. Но ксеролит… Он привязывал каждого арестанта к «Миражу» как собаку к будке. Нужно было искать решение проблемы. Инженеры могли бы помочь, но не имели возможности. И вот теперь в руках дочь Зубова. Хараев предложил генералу выгодный обмен, но тот молчал. Инженеры говорили, что возможен сбой в программе, в результате чего предложение не нашло адресата. Они лукавили, рискуя жизнью. Зубов давно получил послание полевого командира. И сразу по его получении отправился в Турцию для встречи с верным ему капитаном Стольниковым.

И вот сейчас Стольников со Жданом, поняв, что девушка находится в Западном крыле, перешли через тоннель между корпусами и оказались в ста шагах от Жулина, Ключникова и Айдарова. Только ни те, ни другие об этом не догадывались.

В тот момент, когда Жулин вывел свою часть группы на этаж, где располагался штаб Хараева, Стольников с полковником Жданом уже входили в него…

Ждан не хотел разлучаться. Одиночество грозило ему большим, чем просто смерть. Все годы после последней операции со Стольниковым в Той Чечне, что он провел в безопасности, не рискуя быть схваченным спецслужбами, он мучился от чувства, распознать которое не мог. С одной стороны, он успокаивал себя – это не угрызения совести. В конце концов, жизнь дается только один раз. И как-то глупо отдавать ее из-за каких-то там идей или принципов. Пройдет время, оно сотрет воспоминания о тебе. И даже род Ждановых остановится. И никто не вспомнит ни об этом роде, ни о его продолжателе. Зачем же, как Стольников, скрываться, бегать, если есть возможность все поправить? И Зубов с генералом Жданом все поправили. В Кремле было принято решение не трогать лейтенанта, опасности от него нет. Опасность представляют Стольников и его бойцы, бежавшие из Той Чечни с миллионами Алхоева. О доле, которую получил лейтенант Ждан, никто почему-то не упомянул. Хотя догадывались о ее существовании и не составило бы никакого труда выяснить, откуда у смело шагающего по карьерной лестнице офицера Ждана появилась сначала трехкомнатная в столице, потом апартаменты в Праге.

Но если отбросить логические обоснования, Ждан мучился. Все одиннадцать лет в нем шевелилось ощущение беспомощности, вины, и если уж в Кремле смогли оставить его в покое, то сам себя он простить не мог. Он потучнел, хотя не от угрызений совести, конечно, стал рассеян и неуклюж. Он искал возмездия для себя, и оно наступило. Едва только Зубов заикнулся о том, что нужно снова войти в Ту Чечню со Стольниковым, заметив при этом, что генерал Ждан о его предложении ничего не знает, полковник Ждан с решительностью дал согласие. Вот оно, прощение. Он может оказаться полезным Стольникову и его людям, он сможет. А значит, что-то изменится.

Сейчас же он опасался одиночества. Он готов был рисковать, но не готов был умереть. Тем более из-за бестолковой девки. Ждан не был профессионалом, поэтому задания разделял на: важные и не важные. В то время как для профессионала любая задача – первостепенна по значимости.

Ранения Стольникова он боялся больше пули, могущей ранить его. Раненого Ждана – полковник знал – Стольников не бросит. А раненый Стольников не сможет вернуть полковника Ждана в его мир. В общем, странные чувства жили в полковнике, мечтавшем все исправить, противоречивые.

Все случилось внезапно. Как и должно было случиться.

В одном из коридоров Стольников остановился и толкнул Ждана в грудь.

– Беги налево, я попробую увести их!

– Стой, капитан! Выслушай меня, это займет не больше минуты! Это важно!

Но было поздно.

Только сейчас Ждан увидел семерых или восьмерых вооруженных автоматами боевиков. Они вынырнули из-за угла внезапно и теперь шли навстречу. Это не первый этаж, где можно слиться с толпой и быть незамеченным. Это тоннель-переход из Восточного крыла в Западное. И Стольников знал: сейчас остановят и завяжется разговор. Биться с семерыми чехами – можно. Но это означает смерть. Побить их голыми руками нельзя. Не тот случай. Но можно заговорить, наплести про то, как под Ачхой-Мартаном он вступил в отряд полевого командира Мирзоева… Правда, если попросят прочесть суру или вынуть конец из брюк – пиши пропало. Необрезанный воин ислама в отряде полевого командира – это то же самое что необрезанный ребе в синагоге. Но к тому моменту будет уже ясно, кого бить первым и у кого выхватывать ствол.

Но Ждан… Менее всего он был похож на человека, которого обидел Кремль вообще и Путин в частности. С его лица хорошо читать устав внутренней службы Вооруженных сил. Поэтому, увидев в двух десятках шагов от себя боевиков, Стольников принял решение разделиться. Будь с ним Жулин или любой другой, он бы рискнул ввязаться в драку. Но со Жданом… Тот повяжет его по рукам. К нему нельзя прислониться спиной. Ждан знает, как найти девушку, он знает коды, пароли, он много недоговорил, а потому более полезен на расстоянии.