Сергей Зверев - Тоннель времени

Выталкивая полковника в коридор, Стольников сыграл на опережение и активировал преследование в свою сторону.

Через минуту он понял, что ему некуда деваться.

Он бежал вдоль парапета, по переходному мосту. Вероятно, здесь часовые наблюдали за порядком, готовые в любой момент открыть огонь или вызвать подмогу на определенный участок. Мост пересекал весь зал словно балка, подпирающая крышу тюрьмы.

Саша почувствовал, как им овладевает отчаяние. Ведь понятно же, что там, куда он спешит, на западной стороне мостика, его будут ждать.

Левый рукав его рубашки был насквозь пропитан кровью. В тот момент, когда они со Жданом разбежались, прогремело несколько одиночных выстрелов. Очередями арестанты стрелять боялись, видимо, предполагали рикошеты. Одна из пуль обожгла плечо. Капитан понимал, что это просто царапина, но кровь текла по руке, и приходилось постоянно отирать кисть о брюки. Перепачканный кровью арестант в этой тюрьме как кусок мяса для тигров в клетке.

В правой он сжимал пистолет. Еще над телом поверженного им борца он проверил магазин и понял, что он полон. Он понимал, что рано или поздно его настигнут. Все равно придется стрелять в упор. Поэтому он не отвечал на выстрелы боевиков, сохраняя патроны на тот случай, когда придется бить нескольких врагов, стоящих прямо перед тобой. Уже почти добежав до середины моста, Саша увидел, что к западной части его приблизилось несколько боевиков.

Сзади его настигали трое, остальные остались у восточной части моста. Видимо, разумно решили, что целому мотострелковому отделению в узком проходе делать нечего. Пружина сжималась.

Стольников мог отделаться от преследователей в любой момент. Стоило только перескочить через перила ограждения. Но в этом случае он полетел бы вниз с пятнадцатиметровой высоты. В лучшем случае он рухнул бы на перекрестие стальных балок, в худшем – полетел бы до бетонного пола второго этажа здания.

Услышав за спиной топот наиболее ретивого преследователя, капитан резко развернулся и вскинул руку.

Выстрел эхом покатился под свод тюрьмы…

Молодой бандит из числа арестантов Западного крыла вскрикнул от изумления, словно был удивлен наличием у капитана оружия, тело его под мощью девятимиллиметрового снаряда откинулось назад, ноги же, напротив, вырвались вперед тела и беспомощно притопнули. Его понесло на ограждение.

Удар перил пришелся на поясницу. Тело бандита повалилось назад, и он стал заваливаться в пропасть. Он мог бы без труда удержаться на мосту, но смертельное ранение лишило его сил.

Смерть пришла к боевику мгновенно – она разворотила позвоночный столб. Уже мертвый, он перевалился через ограждение и как тряпичная кукла полетел вниз. Стольников не смог совладать с искушением посмотреть, что будет там, внизу.

А внизу толпа около двадцати горцев, чье внимание привлек выстрел под крышей тюрьмы, что-то горланили и показывали руками. Когда убитый Стольниковым бандит начал свое падение, они шарахнулись в стороны, и это было сделано вовремя. Боевик рухнул вертикально, как столб, вниз головой, перевернувшись до этого в воздухе дважды. Стольников видел, как на месте падения мгновенно образовалась кровавая лужа. Брызги оросили брюки одного из чехов, и он принялся топтаться на месте, словно вытанцовывая па лезгинки. Видимо, хотел стряхнуть с себя кровь.

Боевик лежал на бетонном полу этажа как развинченный.

– Семь! – выкрикнул Стольников, напоминая себе, сколько патронов осталось.

Он бросил взгляд на перспективу своего бегства и увидел за боевиками переход к длинному балкону, расположенному по периметру западной стены.

Тлеющая искра спасения мгновенно вспыхнула, превратившись в факел, и капитан бросился прямо на боевиков. Те уже брали оружие на изготовку, но Саша бежал, держа пистолет перед собой, нажимал на спуск и отсчитывал момент, когда ему придется встретиться с ними:

– Шесть!.. пять!.. четыре!.. три!..

Стрельба собрала на этаже уже около полусотни боевиков. Они давно бы уже открыли огонь, соревнуясь и споря, кто первый подобьет странного зэка, но их останавливала боязнь свалить того, кого они хорошо знали, – боевиков Западного крыла. Их узнавали снизу и называли по именам. Стольников слышать этого, конечно, не мог, но отсутствие свиста летящих снизу пуль объяснял именно этим. Его преследователей чехи знали, его – не узнавали. Он был враг, но сейчас стрелять в него нельзя.

Тремя последними выстрелами капитан свалил двоих боевиков, продолжавших стоять на выходе с моста. Несколько человек, видя, что после каждого выстрела неизвестного кто-то из своих непременно падает, отступили в глубь коридора, похожего на тот, из которого появились Стольников и Ждан, и заняли позицию. Мысль, что неизвестный наглец может пойти другим путем, им в головы не пришла.

Мост закончился. Стольников выбросил пистолет с отскочившим назад затвором и на бегу выдернул из-за пояса агонизирующего горца «стечкин». Слишком уж велико было искушение поднять автомат, но Саша знал, что он окажется серьезной помехой тому предприятию, в котором он принял решение участвовать.

Видя, что Стольников не собирается атаковать вход в коридор, из-за укрытия появился наголо стриженный чех и вскинул оружие.

Даже не поворачивая голову в его сторону, Саша свернул к балкону, растянувшемуся на всю стену, выбросил в сторону горца руку и нажал на спуск.

Молодой, лет двадцати – не больше, бандит прогнулся под пулей всем телом и, царапая ногтями окрашенную стену, стал заваливаться назад.

И в этот момент выстрел с этажа нашел свою цель – пуля, выпущенная из «калашникова» одним из зрителей, пробила бок капитана насквозь. Не задев внутренних органов, она разорвала плоть, выбила из подреберного пространства фонтан крови и с шипением ушла куда-то вверх…

Глядя на щедрый ручей, льющийся между пальцев, Стольников подумал, задета ли селезенка. Само по себе сквозное ранение в живот, если пуля не задела потрохов, – ерунда. Но сейчас, во время бегства, можно спустить из этой раны всю кровь.

Он сжал рану пальцами, вскрикнув от боли. Мышца послушно собралась. Входное и выходное отверстие находились друг напротив друга. Значит, потроха целы.

«Кто же был автором этого слова – «потроха»?..» – подумал Стольников. Сжав рану, от боли он едва не потерял сознание и сейчас пытался ускорить мысленный поток, чтобы отвлечься от обморока.

– Сволочь!.. – сжав зубы так, что они скрипнули, прокричал Стольников и, перебросив руку через перила, два раза нажал на спуск.

Полегчало. Туман отступил.

Но эти два выстрела стали словно пусковым устройством, начавшим работу механизма под названием «толпа». Уже не различая ни своих, ни чужих, арестанты стали палить в воздух как при кавказской свадьбе.