Ярослав Коваль - С тенью в душе

— И правильно, что не хочется. Кстати, любуйся: это редкая возможность увидеть столь компактное, концентрированное воплощение пространственно-временной аномалии. В ходе детонации из таких аномалий иной раз образуются новые миры. Но, как я понимаю, ты жаждешь сделать всё, чтоб этого не произошло.

— Догадливая. Куда дальше?

— Вниз на уровень. Оттуда доступ к сформировавшемуся ядру уже открыт. Осторожнее по лестнице. Она тоже может находиться в области концентрации.

— Аномалий только касаться опасно?

— Всякие бывают варианты. Над этой, — она указала на ртутное озерцо, — небезопасно летать даже очень и очень высоко. А над туманчиком — пожалуйста. Тебе — можно. Монильцам — нет.

— Почему?

— Потому что ты пока не в том направлении развивал личный энергобаланс. Ты у нас недоразвит с человеческой точки зрения и всего лишь слегка поднатаскан — с демонической.

Я лишь хмыкнул и осторожно заглянул в проём, за которым начиналась лестница. Здесь, наверное, совсем недавно тоже было красиво. Сейчас, разглядывая спуск, я вспоминал полуразрушенную огромную церковь, по которой лазил ещё мальчишкой. Лишь незапамятным дореволюционным СНиПам и ответственности давно почивших в бозе строителей я тогда был обязан собственными жизнью и здоровьем, поскольку конструкция пребывала в ужасном состоянии, целых ступенек или там стенок было не найти — но стояла ж, ё-моё! И даже позволяла по себе лазить.

Здесь постройка пришла в запустение за гораздо меньший срок, и пострадала примерно так же… Будем надеяться, она тоже окажется стойкой и не уронит меня на пару этажей ниже вместе с обломками бетона, который вовсе даже и не бетон. Тем более что тут не предоставлено роскоши выбирать, куда бы поувереннее поставить ногу. Наступать можно только туда, где нет разнообразных пятен, образований, напоминающих морского ежа, влажно поблёскивающих чёрных пиков. Эти пики представляли собой свернувшиеся особым образом энергетические отходы, прикосновение к ним могло затянуть в карман пространства, из которого нет выхода, или войти в реакцию с естественной энергетикой человека, или… Много что, словом. Айн и сама толком не знала, что именно чем именно может быть чревато.

Пару раз пришлось перебираться через опасные места по перилам. Те опасно качались подо мной, но устояли, хотя я мысленно уже приготовился совершать смертельный трюк — парение на крыльях в условиях повышенной опасности. Здесь, поблизости от эпицентра магических событий, энергетические проявления случившегося распределялись неравномерно. Были тут области нулевой и даже отрицательной магической активности — области магического молчания, где мне трудно было ноги передвигать, и не получалось общаться с демоницей. Были аномалии. Были точки предельной напряжённости, сходные по уровню энергорезонанса с самым центром обелиска. Они появлялись хаотически и совершенно непредсказуемо исчезали. И происходило это настолько быстро, что несколько подобных явлений я наблюдал, пока пересекал залу и пробирался по лестнице.

Постепенно мне начало казаться, что я улавливаю в происходящем какую-то закономерность. Тем более что оставаться в одном, базовом уровне восприятия я всё равно не смог бы. Привычка сказывалась, она весьма решительно увела меня на те уровни восприятия магической действительности, с которыми я уже успел отчасти породниться за время «обучения» в демоническом мире. И тут видимое показалось мне ещё более опасным, чем мои поединки с властителем Хтилем.

Мир был изогнут глубокой пиалой, повёрнутой донышком вверх. С каждым мгновением — по крайней мере, так казалось — её изгибало всё больше. Нити, связывающие магические элементы пространства воедино, натягивались всё сильнее и сильнее. Недалёк тот момент, когда они примутся рваться одна за другой. Чем это закончится, я пока не представлял, но догадывался — чем-то очень нехорошим. Столп силы, который можно было сравнить, наверное, с титанической друзой ледяных игл, стиснутых плотнее некуда, пронизывал выпятившуюся плоскость Мониля. Пространство так натянулось, что сквозь него уже можно было рассмотреть очертания энергетической конструкции того мира, с которым он оказался связан. И, наверное, удалось бы рассмотреть условно верхний мир, тоже опасно сблизившийся с Монилем, если поставить себе такую цель.

Всё остальное (а уж остального-то вокруг хватало) я пропускал мимо сознания просто потому, что не разбирался во всех этих явлениях. Уж действительно, лучше сосредоточиться на понятном и просто пропустить мимо сознания неизвестное.

— Обрати внимание, монильцы точно так же поступили с системами энергопотребления. И вот чем это закончилось.

— У монильцев не было такой тебя. Давай говори, что делать дальше.

— Выбирайся с пролёта на этом этаже. Я не уверена, что стоит идти ниже. В любом случае мне надо сориентироваться.

Стены в этой части саркофага были выполнены из материала, сперва показавшегося мне похожим на дымчатое стекло, потом — на лёд, сильно затуманенный множеством включений. Это было красиво, особенно если учесть приглушённый, таинственный свет, переливающийся множеством оттенков. Противоположной стены в зале не было, а стояла там золотистая стена, переливчатая, как водопад. Если взяться смотреть обычным взглядом, никакой стены не было вовсе, а возникала неровная кромка пола, словно пилой грубо обпиленная, и провал вниз, и свет, идущий из бездны, — такой, от которого в инстинктивном страхе хотелось убежать подальше.

Золотую стену являл эфирный взгляд. И ещё много разных уровней видения дополняли её новыми оттенками, новыми деталями, новым очарованием. Это была сокрушительная, смертоносная прелесть близкой гибели целого мира. Почему моё сознание воспринимало её именно так — не представляю. Может быть, как своеобразную компенсацию за ужас, порождаемый естественной жаждой жизни? Уж если помирать, так в красоте!

Я осторожно ступал по полу, который казался полупрозрачным, однако в действительности не был таковым, но никаких странностей или настораживающих явлений вокруг не обозначало себя. Это нормально, или я просто чего-то не вижу?

— Всё нормально, — успокоила меня демоница. — Вблизи от эпицентра всегда спокойнее всего.

— Расскажи это тем, кто пережил землетрясение или торнадо.

— Идиот. Нашёл с чем сравнивать! Земля живёт по физическим законам, магия — по конкретивно-эфирным.

— Каким-каким?

— Это монильский термин, так что претензии или там вопросы не ко мне. Да, в его использовании уверена. Знаешь ли, у меня намного больше опыта, чем у тебя, сивопалого.

— Сиволапого, дурында.

— Ты бы не придирался, а занялся делом. А то и сам халявишь, и меня отвлекаешь.