Андрей Мартьянов - Сборник Войти в бездну

— Один момент! Черная дыра находится прямиком на планете? Здесь, на Гермесе?

— И не одна, что характерно! Впрочем, я привел некорректный термин. Следует говорить об определенной “точке сингулярности”, некоей границе, преломляющей пространство и время. Техническое обоснование появления данной аномалии, искусственная она или естественная, нас пока не интересует. Основной вопрос звучит так: если точка сингулярности создана некими разумными существами, то для чего это нужно?

— Сигурд говорит, будто имеет место перемещение во времени. Может быть, это сделано для корректирования истории?

— Ерунду говорите. Уже происшедшие события в векторе времени изменить невозможно. Помните, я вам рассказывал о своей “теории неизбежностей”?

— Смутно.

— Повторяю главные постулаты: Вселенная бесконечна, пространство и время бесконечны. Следовательно, неизбежно бесконечное множество событий. Любых. Вот вы сейчас вынули пачку с сигаретами из кармана, а в одной из неизбежностей могли просто забыть о куреве, благодаря моему захватывающему рассказу! А могли потерять, забыть, на борту “Франца”, оставить в “Золотой Арфе” на столе…

— И дальше что? Не вижу связи.

— “Дыры”, точки сингулярности, ведут из нашей неизбежности в неизбежность другую. Возможно, мы действительно видели там Гермес… Только планета, находящаяся за пересеченной нами чертой, могла незнамо сколько лет назад столкнуться с огромным астероидом, изменить орбиту и оказаться гораздо ближе к звезде, чем сейчас. Последствия очевидны: перед нами открылся непригодный для существования человека мир, резко отличающийся от насыщенной жизнью зеленой планеты, на которой мы сейчас находимся. А ведь мадам Коменж одарила меня сведениями о целых шести “дырах”, ведущих в совершенно неизвестные нам бытийные ответвления… Миры Неизбежности, я дико извиняюсь за пафос!

— Слишком фантастично звучит, — пожал плечами я и полез в нарукавный карман за идентификационной карточкой.

Сигурд затормозил перед въездом в Бланьяк. Аэродром был залит морем света — немцы установили прожекторы по периметру, освещая летное поле, где не прекращалась погрузка сельскохозяйственной продукции на тяжелые транспортные челноки. Если не успеют вывезти экспортное зерно до времени, когда Вольф 360 вновь начнет швыряться в пространство титаническими фонтанами солнечного вещества, то многие страны Земли окажутся на грани продовольственного кризиса.

— Документы, пожалуйста. — Германский обер-лейтенант вышел из домика КПП, уставно откозырял и вопросительно посмотрел на Сигурда. Андроид предъявил карточку, затем в гнездо ручного сканера отправился мой пропуск.

Веня озадаченно рылся в карманах. Рубашка, курточка-жилет, брюки. Пошло по второму кругу. Без толку.

— Нету. — Гильгоф с детской наивностью посмотрел на меня. — Может быть, так пропустят, я же здесь каждый день по нескольку раз бываю! Должны запомнить!

— Простите, господин капитан, но это исключено, — прохладно сказал мне офицер. Я был в гражданском, но он сразу отметил мое звание, отмеченное в идентификационной карте. — Ваш коллега сможет пересечь границу закрытого периметра только по предъявлении соответствующих инструкциям службы охраны документов…

Я посмотрел на Веню. Веня на меня. Потом доктор всплеснул руками и брякнул:

— Твою мать! А ведь карточка осталась в кармашке сумочки с ПМК, которую я оставил там… И что теперь делать? Половина третьего ночи!

— Герр обер-лейтенант, мне можно пройти на аэродром? — вежливо спросил я по-немецки.

— Вы — можете.

— Подождите тут, — бросил я Сигурду и Гильгофу, сел за руль джина, миновал КПП и поднялся по трапу “Франца”, немедленно выдвинутому после того, как ИР обнаружил мое присутствие в зоне безопасности вокруг корабля.

Прошел по левому бортовому коридору, миновал центральный салон, забрался по винтовой лесенке в тактический командный центр, находящийся сразу за кабиной пилотов. Осталось только щелкнуть ключиком, открыть панель и попросить “Франца-Иосифа” ввести в одну из запасных карточек данные Гильгофа Вениамина Борисовича, 2239 года рождения, доктора биологии, и прочая, и прочая.

— Прошу, — вернулся я пешком. Вручил карту оберегаемому Сигурдом доктору и постарался не улыбаться. — Веня, пожалуйста, впредь будьте внимательнее! Я бы вас пустил запросто, но с тевтонами вы не договоритесь даже за миллионную взятку! Орднунг, понимаете ли…

— Знаю, — вздохнул Гильгоф. — Но я ведь не нарочно!..

Миновала неделя, Коленька с Луи съездили в провинцию, раздобыв драгоценные сведения, заставившие доктора изобрести новую потрясающую теорию, истинность которой, однако, проверить было невозможно. Я со своими ребятами фактически переселился на полигон союзников — маневры они устроили грандиозные, сжигая патроны сотнями тысяч, орудийные снаряды десятками и топливо тоннами. Нефтеперерабатывающий завод Квебека трудился на пределе, из Солнечной системы прибыли еще два транспорта класса “МП” под завязку забитые боеприпасами, снаряжением и техникой — немцы активно готовились к массовой высадке на планету.

Веня на пару с Сигурдом развлекались по-своему, целыми днями пропадая в куда более гостеприимных “дырах”, чем та, что вела в пустыню. Затем к работе привлекли Крылова вместе с Луи. Ничего не скажу — занятие увлекательное. Коленька, вечерами приезжавший в гости на базу, прямо-таки захлебывался от восторга, напрочь позабыв о собственных проблемах. Теперь его суперменские способности и непрекращающиеся изменения в организме отошли на второй план, Гильгоф сумел найти игрушку поинтереснее.

Они ухитрились даже классифицировать “дыры”, разделив на две категории — “сферы”, и “карманы”. “Сфер” было четыре, и, по словам Гильгофа, они являлись различными ипостасями Гермеса, существуя не то в ином времени, не то в других измерениях. Там все было относительно понятно: обычная Вселенная, с небесными телами, сменой дня и ночи, естественными физическими характеристиками среды. А вот “карманы” поставили доктора в тупик, поскольку их существование противоречило любым законам природы и знаниям человека о тварном мире.

Пространство “карманов” оказалось замкнутым, а со временем происходили такие чудеса, что Гильгоф, рассказывая, шепотом матерился под нос, поминутно протирал очки засаленным носовым платком и заявлял, что его представление о мироустройстве теперь нуждается в кардинальном пересмотре и непременной ревизии.

Я захотел посмотреть сам, что за диво отыскал неугомонный доктор, и отправился вместе с ним к “прорехе”, обозначенной на карте мадам Коменж словом “Закат”. Ехать пришлось недалеко, восемнадцать километров на север вдоль реки Святого Лаврентия, до поселка Фонтен.