Андрей Жиров - Отступление

При этом самой ГБ Кузнецов вовсе не опасался. Несмотря на то, что запущенные в оборот оппортунистом Хрущевым басни давно разбиты в пух и прах, угли, как говорится, тлеют... Да и репутация у НКГБ внушительная: в начале восьмидесятых, после реформы идеологической доктрины партии, направленной на слом косности мышления и развитие подлинной гласности дела о коррупции в высших эшелонах грянули по всему союзу. Долгое время ставя во главу угла сырьевую модель экономики, власть обнаружила, что СССР начинает терять лидерство высокотехнологичных отраслях производства: своячество, интриги, подковерная борьба, откровенная незаинтересованность руководителей в конечной эффективности работы и крайняя косность стратегов.

Ситуацию с горем пополам исправил новый генеральный. Где увольнениями, где запугиванием, а где и тюремными сроками или расстрелами, - но в итоге промышленность спасли. Советский Союз показал миру, что по-прежнему прочен.

Но без платы за мотовство долгих лет не обошлось. И платой этой стало жестокое затягивание гаек помноженное на частые перегибы. НКГБ, вынужденное в который раз стать на острие очищения страны, вновь обрело зловещий образ палачей-душителей свобод. Иные говорили о новой опричнине. Неизбежно проведя чистку замкнувшей власть на себя старой аристократии, новый генсек провел реформы, расширив состав ЦК и омолодив партию.

Удалось вскрыть и антиправительственный заговор: опираясь на поддержку проворовавшегося генералитета центрального военного округа, сообразительные дети партийных бонз планировали сбросить режим, чтобы 'вернуть Россию на путь капитализма, спасая из рук доказавшей несостоятельность социалистической доктрины'. Очевидно, лозунги являлись ширмой, призванной скрыть их простое, жгучее желание. А оно было действительно примитивным, будто инстинкт бактерии: видя что японские или, например, германские олигархи ничем не ограничены в желаниях, созревшие молодчики с завистью глядели на широкие просторы и богатства родной страны, по-сути, никому не принадлежащие. Новые 'аристократы' уже привыкли считать себя элитой, но, в отличие от заграничных, не могли удовлетворится правами простых людей. Так, ничтоже смявшись, ориентируясь на имперские капиталы, отечественные 'наполеончики' приступили к осуществлению грязного плана.

Ну а так как в верхушку заговора входили прилюдно клявшиеся в любви и преданности идеалам Ленина и коммунизма - да еще и обладатели невероятно широких связей, - без политической воли раскрыть планы оказалось невозможно.

Большая удача, что успели приступить к чистке, застав ещё подготовительный этап. Когда вскрылся смертельно опасный нарыв, власть содрогнулась осознанием масштабов потенциальной катастрофы. А затем без всякой жалости приступила к возмездию.

Вой среди сочувствующих и несогласных поднялся страшный Однако люди, нахлебавшиеся застоя и прекрасно понимавшие кто есть кто среди 'безвинных жертв', лишь посмеивались. Процессы транслировали по телевидению, - словно во времена судов над нацистскими преступниками. Несколько сотен человек приговорили к расстрелу, около двух тысяч получили немалые строки и путевки на лесосеку в солнечный Магадан. Количество же опустевших начальственных кресел и вовсе осталось тайной НКГБ.

Тогда СССР как никогда оказался близок к падению. Страшно даже представить, какой рассадник мерзости мог созреть на почве радикально-либеральных идей, приватизированных беззастенчивыми зарвавшимися недочеловечками. Зная природу диктатуры временщиков, можно не сомневаться: им ничего не стоило бы превратить страну в сырьевую колонию мира, закабалив и продав судьбу народов за щедрые заграничные подачки. Несмотря на власть, такие навсегда остаются с жалкой рабской психологией - а то и деградируют до уровня живущего инстинктами дикарей. Разве что с более дорогими бусами и набедренными повязками. Всё их поведение продиктовано осознанием собственной ущербности: с одной стороны неограниченное преклонение перед заграницей, доходящее до ненависти над всем советским, а с другой - вымещение злобы на слабых и незащищенных. При этом внешне пыжась изо всех сил по павлиньи раззолотить ближайшее окружение, тешась блеском бутафорской, кичливой роскоши. Наплевав и на народ, и на грядущую кару за пьяный угар.

Осознание того, что такая дрянь и вправду могла победить, распродав за горсть серебряников многолетний труд миллионов, советские люди ужаснулись. Никому даже в голову не пришло разделить призывы о помиловании 'невинных жертв'.

Люди, протрезвев, с утроенным усердием принялись за работу. Понимание, что альтернативой может обернуться беспросветная кабала лучше всяких увещеваний. В итоге через пару трудных лет дефицита, производство наладилось: вышло к прежним рубежам и уверенно их превысило. Полки магазинов стали заполняться товарами потребления, продававшимися не из-под полы или по блату; исчезло понятие 'дефицита'; зарплата стала достойной и соразмерной труду: научные работники теперь получали не столько же, сколько слесарь или дворник - вернулся успешный опыт сталинских времен. Развивая досуг, власть обновила и идеологию, приступив к тщательной работе над новой элитой интеллигенции: стране вновь требовались ученые, инженеры, художники, писатели - творцы будущего.

И люди поверили, убедившись в реальном воплощении слов партии. Так Советский Союз, совершив остановку и очистившись, обновленный с былым энтузиазмом вновь рванул вперед - к идеалам социализма. Но никто так и не смог забыть, выбросить из памяти кровавую цену, которую заплатили за этот рывок. Себя, увы, мы никак не желаем винить - слишком уж непривычно и дико. Даже если по правде так оно и есть. Ох как не зря говорилось про бревно и соломинку. Потому всегда требуется кто-то крайний. И главной мишенью неприязни стал НКГБ... Потому не стоит удивляться, что визит госбезопасности у каждого первого начальника вызывает острый приступ нервозности...

Между тем транспортный бот завершил ползучие маневры и ювелирно пристыковался брюхом к широкой трубке посадочного контроллёра. Жадно хрустнув, сработали пневматические запоры, выплюнув в черноту космоса белесые струи кислорода, тут же рассеявшиеся. Затем транспорт будто малого щенка на поводке, эсминец втянул малый транспортный бот во внешний ангар. Широкий зев ворот распахнулся с плавной, привычной для космоса неторопливостью, а после столь же неспешно сомкнулся, вновь выбросив наружу нагнетаемый воздух. Когда давление в карантинном шлюзе выровнялось, гидравлические запоры тихо вздохнули и створки ворот плавно разошлись в стороны.

Взорам заждавшегося 'комитета по встрече' открылся десантный бот, опущенный автопогрузчиком на низкую платформу. Как только створки полностью исчезли за перегородками, платформа дернулась, постепенно набирая ход, и заскользила по полозьям вглубь ангара. За несколько метров от адмирала постепенно замедлила движение, наконец вовсе остановилась. Боковой шлюз бота с шипением открылся. Первым из образовавшегося проема на металлический пол спрыгнул, лихо лязгнув магнитными набойками, пилот.