Иван Петров - Все, о чем вы мечтали

Раздались выстрелы. Глуховато, как вдалеке.

Выстрелы? Несомненно. Один, второй. И сразу - нестройный залп. Напротив меня в передней стенке кареты появились круглые дырки, одна со сколом, кусок щепки повис. И что? Что делать?

Идиот! Впал в ступор! Там же на козлах Кугель сидит, в него стреляли!

Неуклюже кувыркнулся вниз, на пол, встал на четвереньки и, боднув лбом дверь кареты, выглянул. Облезлый куст в метре на обочине, колесо, увязшее в серой жирной глине.

В полуобороте выпал спиной в лужу, стараясь сразу увидеть, что там на каретном облучке? Никого. Выстрелы продолжали раздаваться впереди, залпов больше не было.

Алле, алле! Вроде, это "вперед" кричат? Или "пошел, пошел"? Драка впереди, про меня забыли. Надо к лошадям - под уздцы, и попытаться увести карету?

Нырнул за куст. В крайнем случае, притаюсь в этом леске, в который заехали.

За кустом, прислонившись спиной к глиняному пригорку, на перегнившей траве полулежал Пепе. Левой кистью он зажимал правое плечо, из-под пальцев легкими толчками струится кровь, лицо уже бледное. Рядом, под рукой, у бедра лежит пистолет. Второго, шпаги - не видно. Где конь?

Топ-топ... Из-за ближайших деревьев, отмахнувшись от ветвей зажатой в руке шпагой, выбежал мужчина. В кожаном, на подобии куртки, узком кафтане, сапоги с ботфортами, ус криво закушен, глаза горят боевым азартом. Ошеломленно уставился на меня, резко остановился. Чего-то не ожидал? Секунду смотрел вниз - на Пепе, копошащегося буквально у него под ногами, на меня... и, улыбаясь, потянул из-за спины руку с пистолетом. И улыбается. А Пепе его не видит, возится с плечом. Все мгновенно произошло.

Кинулся на валяющийся пистолет, схватил, взвел курок. Лежу на животе, а Пепе, бросив зажимать свое плечо, вцепился мне в руку своей здоровой, ногой по ребрам так дал, так... что я отвалился на спину. Но, пистолет не отпустил, руку вырвал. Навел на стрелка, жму курок. Щелк! Скребнув ногой по траве, встаю на четвереньки. Мужик улыбается. Навожу еще раз. Щелк! На Пепе уже не смотрю, держу глаза мужика. Изменились, ледок пошел во взгляде. Дулом своего чуть ли мне не в лоб упирается. Хочет, чтобы я видел, специально так. Щелк!

И - растерянность. Ага, а ты думал! Вот и я так.

Смотрю на Пепе. А он - на мужика, видимо, только тогда его увидел, когда мы стали перещелкиваться. А за спиной у Пепе кинжал - рукояткой вверх. Вот за эту рукоятку я и вцепился, а дальше, не глядя ни в какие глаза, и кто чего там делает, рывком, просеменив несколько шагов на четвереньках, подлез к мужику и зарядил ему кинжал под коленку, под самый сустав. Выше мне было все равно не дотянуться. В бедро, конечно, лучше. Но! Не знаю, куда там бить. Все равно - выше колена не достать, мужик на пригорке над Пепе.

Сразу на колено припал. Кинжал не глубоко вошел, легко вышел. И тут я опять посмотрел вверх, в его лицо. Увидел замах шпагой, открытую подмышку, куда, кажется, положено бить. И, уже стоя на коленях, распрямляясь, ударил под подбородок. Глубоко. Сантиметров на двадцать, наверно, до черепа достал. Секунды шли. Шпага звякнула о землю. Мужик начал заваливаться и я, кинжалом отводя его тело от себя, повел лезвие вправо. Получилось - словно стряхнул. Упал мешком. Никаких судорог, умер мгновенно.

Оглянулся на Пепе. Ну, как?

...А чего шпага-то звенела, упав? Мягко же, грязь...

Из-за задника кареты выбежал Кугель с толстой выломанной хворостиной.

Жив! Cлава богу...

- Все-таки, чувствуется школа старого Эль Мальтес. Память вы потеряли, граф, но навыков не утратили. А я и не знал, что у нас с вами был один и тот же учитель из Братства. Приятно, чертовски приятно. Жаль старика, но память о нем останется в таких как мы. Извините, граф, я... Судя по всему, вы из последних. Возможно, самый последний, кого старый герой успел натаскать. Вынужден вас огорчить, он умер вскоре после вашего исчезновения. Жаль, чертовски жаль, хоть вы его, конечно, не помните. Но удар хорош, старик был бы доволен.

Граф Монтихо забылся, и понял, что забылся. Закрыл глаза. Открыл.

- Ну что же, граф. Надо торопиться. Хотелось бы провести ближайшую ночь под крышей. Погода вряд ли улучшится, все мы основательно промокли и устали. Мы разместим Пепе в карете. Надеюсь, вы не откажете, граф. Будьте милосердны к раненому. В конце концов, один раз вы его уже спасли. Вы в состоянии продолжить путь?

- Конечно, граф. Там достаточно места для двоих. Но эти ужасные дороги, они убъют его. Долго нам еще до ближайшего жилья? Раненому нужен врач.

- Да, граф... Вы правы, граф...

Говорит уже рассеянно, меня не слушает. Глянул за спину, перевел взгляд на своего коня, поморщился. И пошел, и пошел, и пошел...

А я остался стоять под дождем. Подошедший сзади Кугель заботливо накинул на плечи плащ и протянул шляпу. Все равно уже... Оба мокрые насквозь, как мыши.

Граф! Какой я, к черту, граф - без оружия! Без конкретной шпаги! Раз дворянин, изволь - хоть с игрушечной, но чтобы у пояса что-то болталось. Народ на постоялых дворах косится: что за сиятельство такое зарубежное на их земли заползло? По виду - обычный немецкий барон, но без шпаги. Нищий - понятно, но уж на шпагу бы наскреб? Хоть какую-нибудь ржавую дедовскую, чтобы гордился своей кочергой у пояса, гордо хватался за нее при любом косом взгляде. Так - нет! Совсем голожопый? Может, ученый барон из немецких университетов, из тех, что (говорят) не от мира сего, штаны по утрам надевать забывают? Так - молодой! Что, совсем сопляк, не дорос, порезаться боится? Не, ребята, он - король! Королям шпага без надобности, у королев армия есть. Королев, как и нашего брата, по имени зовут, им фамилии не нужны. У них - номера!!!

В общем, именно такое читается в глазах. Было бы и на словах, если бы не окружающая меня пятерка. Вот в ней граф настоящий, может на дуэль вызвать, и - чик-чик!, если кто-то из встречных дворян проявит излишнюю осведомленность о правилах ношения дворянским сословием шпаг. Чистый верняк, можно не сомневаться. А для простого люда - у остальных душегубов ножи заточены. Улыбнешься вот так-то, а ведь это - уже вмешательство в чужие дела! И в чьи это дела ты, дурак, полез? Жизнь надоела?

Вот и не улыбаются. Так меня и везут.

Про шпагу я заикнулся сразу. Мундир, саблю и прочее имущество, снятое с моего бесчувственного тела, князь передал Монтихо без разговоров. За все заплачено.

Позвольте, говорю, битте-дритте, мою саблю взад - офицерская честь и тому подобное. Отдай регалию, кровью заслуженную, она мне сердце согреет, когда пойдем товарища с кичи выручать. В смысле, на полном опасностей и тревог пути в город Париж, столицу разврата.

Хрен тебе, отвечает. Знаешь, почему тебя не обменяли из французского плена, как всякого порядочного офицера? Да потому, что ни в каких списках попавших в плен ты у русских не значился. Присвоил ты мундир и офицерский чин корнета самовольно. Совершил воинское преступление. Карается вплоть до! Радуйся, что дядя тебя нашел, а то пропал бы ни за понюшку табака. Саблю ему! Приедешь домой, будет тебе там сабля!