Влад Вегашин - Иная вера

– Прагматично, – сказала Паула.

– Да, – кивнул Вацлав и вышел.

Через несколько дней он впервые увидел ребенка. И испытал что-то вроде горького разочарования, не увидев в ней ни малейшего признака силы родителей. Но переигрывать что-либо было уже поздно.

– Как вы назовете ребенка?

Он посмотрел в окно, скользнул взглядом по крохотному зеленому скверику, за пределами которого сдержанно горели вывески. Кафе «Нуар», стрелковый клуб «Вильгельм Телль», салон цветов «Кира»…

– Кира.

Деревня лежала между двух холмов, тихая и темная. Спящая или мертвая? Стас тыльной стороной ладони стер выступившую на лбу испарину. Конечно же, спящая, как же иначе?

Солнечный всхрапнул, повернул голову, внимательно посмотрел на всадника – мол, ты чего? Ветровский натянуто улыбнулся, погладил коня по крутой золотистой шее и вновь перевел взгляд на деревню.

Шестнадцать дворов, пятьдесят восемь человек, если считать с маленькими детьми. А сорок лет назад был покосившийся домишко, выстроенный руками людей, хоть и привыкших работать, но совершенно не умеющих плотничать. Всеволод Владимирович и его сын, Руслан, вдвоем прожили здесь пять лет, выстроили дом, распахали два поля, вырастили на них первый урожай. Потом Руслан привел из города женщину с двумя детьми, брошенную мужем. Женился на ней… ну, как сказать, женился: пред ликом природы Всеволод Владимирович со своего отцовского благословения объявил Руслана и Елену мужем и женой. Еще через год Лена попросила приютить ее старую знакомую, которую она встретила на базаре, – после смерти мужа Катя оказалась выброшена на улицу свекровью. Юрку подобрал Всеволод Владимирович – бездомный подросток замерзал на улице. Виктора привел он же, пообещав закопать в ближайшем лесу, если не бросит пить. Что характерно, с тех пор Виктор прикасался к алкоголю только на празднике урожая, и то – чуть отпивал из общей чарки, и все. И пошло-поехало… Строились новые дома, возделывались поля, плодился скот. Создавались семьи, рождались дети – и если вдруг что случится, то всем миром бросались помогать. Да, жили вроде бы по отдельности – но в то же время все вместе, одной большой и дружной семьей. И не было такого, чтобы на кого-то наговаривать или пытаться получить больше, чем другие, или тем более – воровать… Случилось раз, один из пришедших, кто быстро женился, по злости руку на жену поднял – так Всеволод Владимирович его лично отметелил так, что неделю морда вся лиловая была, и сказал – предупреждение одно, последнее. А тот не понял всей серьезности и через полгода история повторилась – так гнали его взашей. Потом, правда, все не очень хорошо обернулось… но не в том суть!

Конь нетерпеливо переступил, мотнул головой.

Стас прикусил губу, чуть натянул повод.

Там, между двух холмов, был его дом. Дом, где его любили и ценили. Дом, где он был нужен. И все тут.

Отвернувшись, он ударил коня пятками – застоявшийся Солнечный с места взял крупной рысью, а спустя десяток тактов перешел в галоп – молодой человек не стал его сдерживать.

Он останется. Так будет правильно. Только почему тогда так больно?..

Против воли в памяти всплыла та ночь. Темный город за спиной, где-то в отдалении – истерический вой полицейской сирены. Ощущение жесткой, уверенной силы рядом.

– Скрыться, переждать – можно в городе. Не нужно уходить неизвестно куда. Я знаю места, тебя не найдут. Жди до осени, а там все стихнет.

– Я должен, понимаешь? Я хочу изменить этот мир, хочу сделать его лучше, хочу построить здесь настоящий Орден… но я ведь даже не знаю этого мира! Мне девятнадцать лет. Я знаю, как живут в трущобах, как учатся в институтах и каково рабам в корпорациях. Я знаю что-то – но только в пределах одного крупного города. Я не представляю, как живут люди в провинциях, в селах, я не знаю, чего они хотят и на что они способны. Я могу досконально изучить психологию, но это не поможет мне понять людей. Я могу изучить медицину, но это не даст мне знания о том, чем живут люди. Мне всегда кто-то помогал, защищал. Отец, потом Алик с Женькой, теперь ты… так я никогда ничего не пойму и не узнаю! А другой шанс может не представиться. Мне все равно надо исчезнуть из поля зрения властей хотя бы на полгода. Почему бы не побродить за это время по стране? Понимаешь, я же представления не имею о том, как строить этот самый Орден… Хочу – но не знаю даже, с чего начать! Может, я смогу что-нибудь понять, если…

– Я тебя не держу. Иди. Ты прав… наверное. Но возьми с собой деньги.

– Нет. Деньги – это слишком легко, это неправильно. Да и к тому же я их не заработал.

– На что ты будешь жить?

– Подработаю, где придется. Честно, вот об этом не беспокойся.

– Возьми хотя бы на первое время. Иначе я тебя не отпущу. Не для того из тюрьмы вытаскивал.

– Ты…

– …всегда такой упрямый. Да.

– Спасибо. Скажи, что будет с остальными?

– Две недели на восстановление. Потом документы. И свобода.

– Ты можешь сделать так, чтобы я потом смог их найти?

– Разумеется.

– Спасибо.

– Не благодари.

– Буду. Спасибо тебе… за все, что ты сегодня сделал для нас. И за то, что сделаешь, – тоже спасибо. Я вернусь…

– Естественно.

– Удачи…

– Успеха тебе.

Ударили по воздуху крылья, взметнулась тонкая пыль на дороге, и крылатый растворился в ночной тьме. Стас улыбнулся ему вслед, сунул в карман смятые купюры и пошел прочь от города – узнавать мир и набираться опыта…

«Я не узнал мир и не набрался опыта. Зато я нашел дом. Место, где я нужен. Место, где меня любят. Прости меня, Коста, я солгал тебе, хотя тогда еще думал, что говорю правду. Но я не вернусь. Прости меня, Алик, я дал тебе надежду и веру, но я оставляю их тебе. Простите меня, ребята, я знаю, вам без меня будет чуть сложнее, но вы справитесь. Я не вернусь».

Когда Стас добрался до города, солнце приближалось к зениту. Приближаться к бетонным громадам не хотелось, слишком живы были в памяти люди, живущие в этом городе, то, что они творили, и то, что они позволяли творить. Подумав, Ветровский развернул коня к лесу. Он знал тропку к красивому чистому озеру, к которому надо было ехать через болото, если не выведать обходной путь, и горожане, к счастью, его не выведали, а ради какого-то озера засыпать болото сочли нерациональным, и водоем остался чистым и безлюдным. Стас с удовольствием искупался, повалялся пару часов на солнце, еще искупался, пообедал взятым из дома хлебом, холодным мясом и сыром. Взглянул на небо – четвертый час уже, пора ехать…

Он быстро получил временное удостоверение – худой полицейский с несчастным лицом даже не стал спрашивать цель визита. Нашел Вальку, попросил постеречь Солнечного за кольцо домашней чесночной колбасы и, посадив мальчишку позади себя на круп коня, поехал к парку.