Гордон Диксон - Солдат, не спрашивай

Неожиданно перед моими глазами возникла Энциклопедия — какой она должна быть в моем представлении. Я буду работать иначе, чем Марк Торре. Я сохраню его имя как символ и видимость того, что Энциклопедия продолжает строиться в соответствии с подготовленными им планами. Я стану лишь одним из членов Совета Управляющих, которые теоретически будут иметь равные со мной полномочия.

Но в действительности управление я незаметно возьму в свои руки. Путешествуя по Земле, я буду одновременно следить за строительством, а также подавлять усилия тех, кто попытается противодействовать созданию Энциклопедии.

Но Падма уже повернулся, чтобы покинуть меня. Я не мог просто так отпустить его. С трудом я оторвал свой мысленный взор от будущего и вернулся назад, в день сегодняшний, к ослабевающему дождю и усиливающемуся свету солнца.

— Подождите, — произнес я. Он остановился и повернулся ко мне. Мне было трудно выразить сейчас то, к чему я пришел. — Вы…

Язык отказывался мне повиноваться.

— Вы не сдались. Вы верили в меня все это время.

— Нет, — ответил он.

Я непонимающе смотрел на него. Но он лишь покачал головой.

— Я должен был верить результатам моих вычислений, — Он слегка улыбнулся, словно извиняясь. — А мои вычисления не оставили никакой надежды относительно вас. Помните прием в честь Донала Грэйма на Фрайлянде? У нас уже имелось довольно много информации, полученной из Энциклопедии за пять лет, но все-таки возможность вашего самоспасения казалась слишком незначительной, чтобы планировать что-либо. Даже на Маре, когда мы вас вылечили, вычисления по-прежнему не давали вам почти никакого шанса.

— Но… но вы оставались все время рядом со мной… — запинаясь, выдавил я, уставившись на Падму.

— Не я. Только Лиза, — ответил он. — Она так никогда и не сдавалась в отношении вас, начиная со случая, что произошел в офисе Марка Торре. Она рассказала нам, что нечто… нечто подобное искре проскочило между вами, когда вы с ней разговаривали во время экскурсии, еще до того, как вы прошли в Индекс-зал. Она верила в вас даже тогда, на приеме в честь Грэйма, а вы отшвырнули ее. И когда мы начали лечить вас на Маре, она настояла на том, чтобы включиться в процесс лечения, так что мы эмоционально связали ее с вами.

— Связали. — Это слово не имело для меня никакого смысла.

— Да, теперь, если она вас когда-нибудь потеряет, то будет страдать так же, если не сильнее, как страдал Ян Грэйм из-за потери своего брата-близнеца — Кенси.

Он замолчал и посмотрел на меня. Но я по-прежнему не мог собраться с мыслями.

— Я все еще… не понимаю, — произнес я.

— Никто из нас, насколько показывали наши расчеты тогда, не понимал, да и сейчас не может понять, что произошло. Наверное, если она была к вам привязана, то, естественно, и вы, в свою очередь, были привязаны к ней. Но это походило на попытку привязать стрижа нитью к пальцу гиганта. Правда, Лиза считала, что это все равно может чем-то помочь.

Он повернулся.

— До свидания, Там.

Я смотрел, как он идет в по-прежнему туманном, но светлеющем воздухе к церкви, из которой доносился голос, объявляющий номер последнего псалма.

И я понял, что давно уже моя одинокая душа ответила взаимностью на любовь Лизы, но я просто себе в этом не признавался. Теперь же во имя этой любви я хотел жить.

Стрелка моего жизненного компаса резко развернулась на сто восемьдесят градусов, и я увидел все отчетливо и ясно, в совершенно новом свете. Ничто не переменилось для меня, ничуть не уменьшились ни моя жажда нового, ни мои амбиции или желания, за исключением того, что я развернулся в противоположном направлении. Я рассмеялся вслух, ибо увидел цель, которая просто являлась противоположностью предыдущей.

РАЗРУШАЙ — СОЗИДАЙ!

СОЗИДАЙ — ясный и простой ответ, который я искал все эти годы, чтобы отринуть Матиаса с его пустотой. Именно для этого я и был рожден, именно это было заключено в Парфеноне, в Энциклопедии, во всех сынах человеческих.

Я родился таким же, как и все мы — за исключением сбившихся с пути, — созидателем, а не разрушителем, человеком, назначением которого было творить, а не уничтожать. Как в тумане, ослабевший, я наконец отвернулся от церкви, подошел к своей машине и забрался в нее. Дождь почти полностью прекратился, небо очистилось, воздух был чист и свеж.

Я открыл боковые окна машины, когда выезжал со стоянки на дорогу, ведущую в космопорт. И через открытое окно позади себя услышал, как в церкви снова запели.

Это был боевой гимн квакерских воинов. И пока я ехал по шоссе, голоса громко неслись мне вслед, но они звучали не грустно, словно прощаясь, а подобно маршу, исполняемому людьми, отправляющимися в путь на заре нового дня.

И по мере того как я отъезжал все дальше и расстояние между мной и церковью увеличивалось, голоса, казалось, сливались, пока не начали звучать как один мощный голос. Небо в лучах сияющего солнца блистало ослепительной голубизной, словно знамя армии, марширующей вперед, в неизведанные земли.

И еще долгое время я слышал позади себя это пение, пока ехал в космопорт, к кораблю, что умчит меня на Землю, к Лизе, ожидающей меня там в лучах солнечного света.

Посадка космического лайнера, прибывшего с планет Новая Земля и Фрайлянд, обращающихся вокруг Сириуса, из-за перегруженности космопорта Лонг-Айленд-Саунд, задерживалась. Двум полицейским лейтенантам, переминающимся с ноги на ногу на ледяном бетоне поля, пришлось поднять воротники плащей, чтобы хоть как-то защититься от порывов ветра, несущего хлопья мокрого снега. Снежинки, попадая на незащищенные участки кожи, казалось, впивались в них ледяными иглами, будто серое ноябрьское небо специально припасало их для этого случая и теперь непрерывно и безжалостно швыряло вниз; даже бетон взлетного поля как будто колыхался под мириадами белых полчищ.

— Ну, наконец-то, — с облегчением вздохнул Тайберн, лейтенант полиции Манхэттенского комплекса, рискнувший всмотреться в завьюженное небо. — Давай сразу договоримся — говорить с ним буду я.

— Да ради бога, — отозвался Бриган, офицер полиции космопорта, — Мое дело вообще только представить вас друг другу — ну и, само собой, это моя епархия. Даром не нужен мне этот ваш Кенебак со всеми его миллионами и дружками-мафиози. По мне, так пусть бы этот солдат добрался до его глотки.

— Боюсь, все выйдет наоборот, — заметил Тайберн, — скорее он доберется до глотки этого солдата — потому-то я и здесь. Сам же знаешь.