E.Allard - E Allard And in Hell is Hell

Охранник больше не ждал Фрэнка под дверью, но это совсем не обрадовало. Вернувшись в свою комнату, Фрэнк прилёг на диван, заложив руки за голову, погрузился в размышления. «В этом всем есть положительная сторона. Если мне сильно наскучит общество мистера Вонга, я просто отбегу на достаточно большое расстояние и взорвусь. Было бы замечательно, если бы рядом находился кто-то, кого я особенно недолюбливаю, скажем, мистер Уолт. Идеальный вариант! Никогда в жизни не хотел никого с таким наслаждением убить, как его. Задушить его? Утопить? Нет, слишком лёгкая смерть. Лучше всего стянуть у Вонга его разработку и поджарить Уолта электротоком или в адском пламени». Фрэнк начал перебирать все способы умерщвления людей, которые знал, распаляясь все больше от мысли, каким страданиям он подвергнет своего мучителя. «Но надо убить его до того, как Берта опять сделает из меня гуманиста. Иначе мне расхочется убивать, а застрелиться, как Райзен Уолт не сможет — струсит. Черт, что ж такое придумать, чтоб сильнее помучить этого гоблина?»

Глава 16

Послышался стук в дверь и Фрэнк отложил книгу, которую пытался заставить себя прочитать. Библиотека, которой он пользовался, предоставляла такой убогий набор книг, что сборник задач по квантовой физике на их фоне выглядел гениальным художественным произведением. В комнате прошёл худощавый, молодой узкоглазый человек — секретарь Вонга.

— Мистер Грин, хозяин ваш ждёт, — проговорил он любезно и поклонился.

Люди, которые работали на Вонга, испытывали к нему смесь рабского благоговения и страх. Каким образом маленький китаец смог внушить такие чувства, Фрэнк так и не смог понять. Он поднялся с дивана и направился в кабинет Вонга. После того, как Фрэнк надел электронный замок в виде браслета, Вонг стал относиться к своему подопечному с большим доверием.

— Питер, садитесь, — проронил благодушно Вонг. — Как вам нравится ваши прогулки? — поинтересовался он.

— Неплохо, — ответил Фрэнк уклончиво.

Ошейник и браслет слишком ограничивали зону, в которой Фрэнк мог находиться. Если сказать точнее, стены его тюрьмы расширились ненамного.

— Понимаю ваше недовольство. И готов это немного поправить. Как вы относитесь к театральному искусству?

— Не очень хорошо. Не люблю розовых соплей, мелодрам, истеричных идиотов, которые жертвуют жизнью ради других, — объяснил Фрэнк.

— Отлично. Отлично, — с довольной миной проговорил Вонг, показывая в ухмылке мелкие острые зубы. — Сегодня вечером мы вместе посетим спектакль, в котором все будет наоборот. Надеюсь, вам понравится. Какой костюм вы предпочитаете — смокинг, фрак?

— Обычный костюм-тройка, без излишеств. Лучше тёмного цвета.

Когда часовая стрелка часов подошла к цифре шесть, Фрэнк с Вонгом вышли из лаборатории. Они миновали длинный, извилистый арочный коридор из толстого стекла, закреплённого в толстых, металлических рамах и затем через систему шлюзов попали на вокзал, который скорее напоминал станцию метро, с элегантно оформленным входом, над которым высился барельеф из башен, имитирующих город.

Вход на перрон перекрывали стальные ворота, которые открывались лишь тогда, когда приходил поезд. Когда прибыл экспресс, Вонг провёл Фрэнка в вагон, который разделялся на отдельные купе, с установленными там мягкими креслами, обитыми красным бархатом, будто театральные места.

Поезд тронулся, стал набирать ход, проследовал в стеклянный тоннель. Как заворожённый Фрэнк наблюдал, как перед ним вырастают башни, уходящие ввысь, в толщу воды, которая становилась светлее ближе к поверхности.

Стены заросли светящимися водорослями розового, зелёного, голубого цвета. Мимо проносились стайки яркоокрашенных рыбок. Наконец, экспресс остановился, и Вонг сделал знак Фрэнку, что они прибыли.

Этот уровень отличался от остальных богемной роскошью. В зале ожидания высокие стеклянные поверхности окон драпировались темно-бордовым бархатом с золотистыми шнурами, на которых опускались и поднимались скульптуры.

Мозаика на стенах представляла собой сцены из театральных постановок, пол покрывала мраморные плитки, соединённые в швах позолоченными стержнями. Широкий коридор с переходами, оформленными в виде арок, опирающихся на гладкие полуколонны, вёл в круглый зал с широкой мраморной лестницей, с фигурными балясинами, скульптурами, украшавшими каждый пролёт.

Они поднялись в другой коридор, ограниченный с одной стороны высокими окнами, стеклянную поверхность которых поддерживал каркас из фигурных металлических планок. За окнами переливались огнями неоновой рекламы развлекательные сооружения города. Правда, как и вся подводная часть, этот уровень сильно обветшал и постепенно проигрывал океану. Из щелей в стеклянном потолке лились потоки воды, большая часть скульптур покрывала грязь, часть из них были сильно повреждены.

Стеклянная дверь с золотым вензелем с буквой «R» с мягким шелестом поднялась, Фрэнк с Вонгом прошли внутрь. Интерьер театра зрительного зала по меркам всего уровня был достаточно скромным — два яруса балконов, украшенных резным орнаментом и несколько рядов кресел, обшитых бордовым бархатом. Потолок украшала небольшая люстра, похожая на гроздь винограда.

Вонг провёл Фрэнка к их местам в партере, и спектакль начался. Когда поднялся занавес, Фрэнк увидел на стилизованном утёсе абсолютно голого, высокого, тощего мужчину в лохматом, ярко-рыжем парике, похожем на клоунский, с вытянутым унылым лицом, крупным носом и длинным, губастым ртом. Это сразу рассмешило, и Фрэнк решил, что это комедия, но поскольку никто не рассмеялся, решил повременить выражать свои чувства. Стоя наверху в картинной позе, персонаж начал заунывно произносить длинный монолог, который сводился к тому, что он — великий архитектор и быдло таких людей не понимает и не принимает их идеи. «Я никогда не считался с желанием моих клиентов, и вообще с чьими либо желаниями или идеями. Мне на них наплевать», — меланхолично вещал голый гений. «Я никогда не хотел доставлять людям удовольствие и не хотел никому нравиться. Творец никому не служит и всегда живёт только для своего дела и для себя самого. Самое главное, что нужно для того, чтобы творить — независимость от мнения толпы и свобода. Независимость — вот единственный критерий значимости человека и его достоинств. Идеал добродетели — эгоизм». Закончив свой вступительный монолог, он сгорбившись, медленно спустился с утёса и нацепил на себя нечто похожее на старый, потёртый, махровый халат и шлёпанцы.

Декорации сменились на жилище великого гения, представляющее собой крошечную комнатку с колченогим табуретом, столом, заваленным бумагой и грязным, замусоленным матрасом, брошенным в углу. «На декорациях явно сильно сэкономили» — подумал Фрэнк с усмешкой. К архитектору, который оказался его тёзкой — Фрэнком Рэнсли, начали приходить клиенты с разными просьбами, они приносили с собой эскизы с изображением домов, представлявшие собой странную мешанину из архитектурных стилей и направлений — от готики до модерна.