E.Allard - E Allard And in Hell is Hell

Рэнсли вешал наброски на одну из голых стен и быстрыми движениями чертил на них толстым, чёрным карандашом, превращая в комбинацию кубов, пирамид или цилиндров, сваленных друг на друга. Клиенты жалобно возмущались, пытались отговорить великого архитектора превращать их идеи в набор детских кубиков, на что тот отвечал, что «архитектор не подчиняет свой талант желаниям заказчиков.

Они заказывают ему проект не для того, чтобы загрузить его работой. Принуждение делать что-то, входящее в разрез интересов гения — отношения раба и господина». Когда поток клиентов окончательно иссяк, гениальный архитектор долго-долго смотрел в окно, рассуждая вслух, что самые совершенные архитектурные творения на земле — это небоскрёбы Нью-Йорка. И Фрэнк с наигранной обидой подумал, что небоскрёбы Сан-Франциско ничем не хуже. Чтобы воплощать свои великие идеи в жизнь, Рэнсли начал взрывать здания старинной архитектуры, каждый раз на импровизированных развалинах произнося длинный монолог о том, что уничтоженное здание в стиле барокко или готики устарело и не позволяет сливаться с природой жителям, жившим в нем. Пока он это вещал с умным видом, сзади него под бравурную музыку поднимался фанерный щит с изображением очередной «обувной коробки» с маленькими окнами-бойницами. И хотя это было очень комично, Фрэнк нахмурился, вдруг вспомнив обрушившиеся здание, созданное по проекту Рея Говарда, ясно напомнившее эскизы, которые чертил персонаж спектакля.

Второй акт начался с того, что к великому архитектору пришла довольно симпатичная женщина в вечернем наряде и потребовала, чтобы он её изнасиловал. Рэнсли долго мерил шагами комнату, бубня под нос очередной высокопарный монолог, а женщина по имени Долли терпеливо ждала, сидя на колченогой табуретке, когда он закончит. Потом он набросился на неё, начал разрывать на ней платье, и избивать. Оставив её совершено голой, Рэнсли прижал ей шею ногой и сам разделся, после чего последовала чрезвычайно натуралистическая сцена изнасилования, от которой Фрэнка чуть не стошнило. Когда, наконец, мерзкое действо завершилось, дамочка с самыми настоящими синяками по всему телу, возлежав на дранном матрасе, произнесла длинный, нудный монолог, который сводился к тому, что она безумно счастлива, что её изнасиловали, потому что только унижение может дарить наслаждение. Половой акт женщины с мужчиной неизбежно требует насилия. «Только желание получить боль и унижение может быть причиной того, что женщина отдаётся мужчине», — произносила она тоскливым, усталым голосом с видом побитой собаки. «Сама сущность этого акта выражает лишь презрение и насмешку над женщиной. Если мужчина проявит, хоть малейшую нежность и ласку, она останется совершенно холодной к проявлению его чувств. Половой акт — это поступок властелина, вершителя судеб, который с презрением овладев женщиной, дарит ей невыносимый восторг, который она с огромным нетерпением ждёт».

С отвращением слушая этот бред, Фрэнк морщился. Вдруг перед глазами вспыхнуло лицо Сирены. «Видно на неё неизгладимое впечатление произвело это гнусное шоу. Боже, я ведь её убил! За что? Она была лишь орудием в руках Уолта. Так же, как и я». От жалости заныло сердце, и настроение испортилось окончательно. Фрэнк отвлёкся от спектакля, демонстрирующего удивительную безвкусицу и глупость, ушёл в свои мысли. «Может быть есть возможность воскресить Сирену?» — подумал он с надеждой. В зале зажёгся свет и Вонг спросил, как обычно ощерив кривые зубы в мерзкой улыбке:

— Ну как, Питер, вам нравится спектакль?

— Да, очень. Шедевр. Никогда не видел ничего лучше. Очень интересные, важные идеи, — ответил Фрэнк, стараясь, чтобы в его голосе не слышалась насмешка.

Но маленький китаец не заметил иронии, и расплылся в широкой ухмылке.

— Отлисно, отлисно, Питер, — просипелявил он. — А что вы поняли из сюжета?

— Авторы дают понять зрителю, что главное жить только для себя и ценить только своё мнение. Ни деньги, ни слава гению неинтересны. Великий человек не нуждается в признании. А его артистическая натура требует самовыражения в необычных для обывателя проектах, — объяснил Фрэнк, как можно убедительней, и подумал саркастически: «история о бездарном неудачнике, который пытается самоутвердиться в глупостях».

— Великолепно! Питер, вы можете прогуляться, пока не начался третий акт, — изрёк Вонг.

Обстановка тяготила его, Фрэнк решил выйти в коридор, остановившись у окна. Полюбоваться на раскинувшийся за высокими окнами из толстого стекла, великолепный пейзаж из высоких башен, с ярко-сверкающей неоновой рекламой на фасадах. Это место производило сильнейшее впечатление своей необычностью и удивительной гармонией. Тон задавал стиль ар-деко с египетскими мотивами и элементами греческой архаики, простые геометрические формы, гладкие фасады из камня и металла, горизонтальные окна. Самое потрясающее заключалось в том, что неведомый гений смог выстроить это великолепие на дне океана.

Между башнями проплывал, еле двигая хвостом, большой кашалот. С трудом оторвавшись от разглядывания красот, Фрэнк побродил по коридорам, и нашёл маленький уютный бар со стеклянной, монолитной стеной, за которой на дне виднелись водоросли, кораллы, ползали морские звезды, стаи серебристых ставрид стройной колонной проплывали мимо. Он заказал скотч и устало расположился за столиком, наблюдая за морским царством. «Надо вернуться в комнатушку, где Сирена жила с Финнеганом. Черт, но как мне все это сделать?» Опрокинув в рот стаканчик, Фрэнк закашлялся, ощутив, как жидкость обожгла горло и пищевод. «Больше похоже на чистый спирт, подкрашенный чаем, чем на скотч», — раздражённо подумал он. «Если бы один был, морду расквасил бармену. Ладно, черт с ним». Он развернул программку, решив все-таки убедиться, что то, что он увидел, не комедия. Под напыщенным названием: «Фонтан мыслей» стояло: «Драма в трёх действиях». Увидев имена автора пьесы и постановщика, Фрэнк чуть не расхохотался, несмотря на отвратительное настроение. Автором пьесы значилась Алиса Розенберг, постановщиком — Сальвадор Каваллини. «Вот куда они перебрались», — подумал Фрэнк насмешливо, в основной части города их идеи оказались не нужны. Он откинулся на спинку диванчика, закрыв глаза.

— Пожалуйста, стакан яблочного сока и эклер, — послышался до боли знакомый голос.

Фрэнк мгновенно открыл глаза и замер, пытаясь мучительно осознать, ошибся он или нет. Через два ряда спиной к нему сидела женщина в платье светло-кофейного цвета. В висках от волнения застучали маленькие молоточки. Постаравшись унять дрожь, он поднялся и медленно подошёл к столику, где сидела женщина. Обошёл вокруг и счастливо улыбнулся.