Игорь Негатин - Лишнее Золото-2

Парни довольно ржут и даже Джерри невольно улыбается, слушая эту историю. В этом весь Карим. Все вокруг веселятся, а он довольно усмехается и ворошит угли костра. Потом, когда каждый вспомнит свою историю, Шайя как-то выключится из разговора. Так часто бывает. Он смотрит на огонь костра и задумчиво теребит шнурок со своим серебрянным талисманом. Поймав мой взгляд, он смущённо улыбается и пожимает плечами.

Да, это совсем другая история о Кариме Шайя.

Эту историю он не будет рассказывать в кругу друзей и приятелей, вызывая оглушительный смех и солёные шутки. Это история его настоящей любви. Любви с большой буквы. Любви, которую он умудрился пронести через бесчисленное множество подружек, любовниц и потенциальных невест.

Однажды, примерно в начале восьмидесятых, Карим познакомился с молодой и очень привлекательной дамой. Совершенно случайно. Причём, замужней дамой. Что само по себе может вызвать стандартные шутки у мужской половины компании. Такие истории уже превратились в классику жанра. Только его история никак не вписывалась в эти рамки. Потому что они влюбились в друг-друга. Да, знаете, иногда так бывает. Быть вместе им было не суждено, но тот сумасшедший роман он запомнит навсегда. Да и я не забуду. Слишком долго мне пришлось вытаскивать Карима из затяжной депрессии, в которую он угодил, когда они расстались. Когда они прощались, я сидел в машине неподалёку. Ждал Карима. На утро мы должны были улетать. Я не смотрел, но то, что успел заметить… Никогда не видел, чтобы люди так прощались. Они стояли на узкой парижской улочке, как два… Дьявол! К чёрту такие воспоминания. Потом нас отправили в командировку и он немного остыл. Остыл, но любить не перестал. Он и сейчас её любит. Смотрю как он дотрагивается до этого языческого амулета. Это её прощальный подарок. Карим смотрит на огонь, прищуриваясь и улыбаясь. Знаю, что он видит. Что ему этот Новый мир? Он видит жёлтую осень, площадь Тертр, вереницу уличных художников, музыкантов и её глаза. Глаза светящиеся от любви и нежности к этому сумасброду и романтику Кариму Шайя. Тому Кариму, который остался в прошлом. Без этой боли в глазах и шрамов по всему телу.

— Ты правда был в женском монастыре? — ко мне подсаживается Лена, с чашкой горячего чая в руках.

— А как-же, — киваю я. — Искал там тебя, но кто же знал, что ты выберешь медицину и встанешь на путь инквизиции. Чтобы истязать немощных и больных.

— Дать бы тебе по шее, Поль… Но раненых бить нельзя.

— Вижу цель, — рация захрипела и захлебнулась в водовороте шумов и помех, — работаем!

Несколько секунд спустя донеслись звуки выстрелов. Едва различимые на фоне гула мотора. Будто кто-то стучал палкой по деревянным доскам. Мерно и часто. Грузовик подпрыгнул на очередном ухабе и тяжело ухнул вниз. Что-то сорвалось с креплений и покатилось по фургону, звеня металлом. Козин выругался сквозь плотно сжатые зубы и вцепился в руль.

— Десять часов, Кар…, - треск в эфире, — Как меня понял? Десять часов!

— Вас понял. Работаю на десять часов, — короткий промежуток чистой хорошей связи и опять посторонние шумы. Эфир завыл как вьюга над перевалом. — Эндрю… На… часа… На два… Как ме… пон… Приём.

— Принял на… — опять этот вой. Ворох шумов, треск и спустя несколько секунд, чистый эфир выдает спокойный голос Пратта. — На два чисто. Работаю по твоим.

— Коробка на десять! Короб…

— Вас понял… Держ…

Мы уходим в саванну. Справа от нас, метрах в шестистах зависли наши парни — Карим и Эндрю. Они шли в передовом джипе и нарвались на каких-то парней, которые без разговоров хлестанули по джипу очередью. Слава богу никого не зацепили. Карим не стал выяснять причину их грубости и на хорошей скорости ушёл в сторону саванны. Эндрю, через открытое окно, отмахивался короткими очередями и засорял эфир матом.

Они бы и ушли, но эти неизвестные бродяги пробили два задних колеса и наши парни едва дотянули до пригорка. Загнали джип куда-то в овраг и теперь отстреливаются от нападающих. Отбиваются, перебрасываясь короткими фразами через карманные рации, подвешенные к разгрузкам.

По правилам я не могу, как бы мне этого не хотелось, броситься к ним на помощь. Мы огибаем по большой дуге место столкновения. Впереди нас, метрах в десяти, идёт грузовик с жилым фургоном. За рулём Чамберс. Мы идем правее, чуть отставая от него. Прикрываем своей тушкой, — как выразился Сашка. Я ловлю каждое слово, брошенное парнями в эфир и готов взорваться от злости. От злости и невозможности развернуть машину на помощь. Ничего не поделаешь — сначала надо увести в сторону машину с людьми.

— Медведь, это лаг… — опять этот проклятый треск, — это лагерь. Около десят… бойц…

— Вас понял! Заходим с левой стороны!

— Прин…л! Вст…чаем…

Так, значит это не передовой дозор, не разведка, а обычный лагерь. И в нём не более десяти человек. Это уже лучше. Козин, резко разворачивается и мы заходим по берегу, с левой стороны. Чамберс не отстаёт, но вперёд не лезет. Усвоил урок.

Не доезжая трёхсот метров Саша даёт по тормозам и сворачивает в небольшую ложбину. Я вываливаюсь наружу и тихо матерюсь от боли в ноге.

— Поль? — следом за мной выпрыгивает Козин. — Нога?

— Да. Убил бы суку, — прошипел я. — Попался бы сейчас этот дохлый староста, я бы его ещё раз пристрелил.

— Вот сейчас и постреляешь.

Из жилого фургона выбирается Чамберс, с пулемётом наперевес. Как Верещагин из любимого Настиного фильма. Того и гляди, скажет: «Нет, ребята, пулемёта я вам не дам!» Да, смотрел я этот фильм. Пока раненый валялся.

Джек с парнями займёт круговую оборону и будет сидеть здесь. Пока мы не разберёмся с нападавшими. Пока они укладываются на склонах ложбины, оживает рация.

— Я Карим, выз…аю Мед…я. На берегу чисто. Около трех бойц… под обры…, но вперёд не лезут. Как понял? Приём.

— Вас понял. Прижмите их там. Уже идём.

Подствольник жутко удобная вещь. Особенно когда надо накрыть вот таких придурков, которые мешают развитию туризма в Новом мире.

Вдоль берега подбираемся поближе. Бандиты ещё постреливают, но уже вяло. Без огонька, как выразился бы Сашка. Они даже по сторонам не смотрят. Понимаю, их больше интересуют двое самоубийц на джипе, которые наехали на их лагерь, постреляли людей и теперь дожимают троих выживших, прижимая их к берегу.

Со своей позиции я прекрасно вижу только одного. Парень выставил спину и не глядя поливает очередями саванну. Он что, надеется, что они взойдут и патроны вырастут? Как войны из зубов дракона в греческой легенде? Тоже мне, Кадмий хренов.

Беру его на прицел. Выстрел! Он дергается и сползает вниз. За валунами мелькают ещё двое. Туда уходит граната из подствольника. Ещё одна! И ещё! Бог любит троицу, мать вашу так!