Александр Маркьянов - У кладезя бездны. Часть 4

Боже… какое мерзкое место. Как тут живут люди? Почему они не возьмут себе за труд убрать улицу? Почему они не могут складывать мусор в контейнеры. Почему они пишут на стенах такую мерзость. Ну и помойка.

Про то, что это и есть те нищие, обиженные и оскорбленные, за которых он так ратует на проповедях — кардинал даже не задумывался. Он, как и все либералы, как и все правозащитники — существовал одновременно в двух мирах, причем они уживались у него в голове вполне даже мирно. Один мир — идеальный. Это мир, где чернокожие радостно хлопая, приветствуют белого миссионера — священника, как они внимают библейской мудрости, сидя по вечерам у костра, как они выстраиваются в очередь для крещения в местной речке, как они с радостью осваивают нехитрые профессии, строят себе дома, получают семена и нехитрый сельхозинвентарь по программе помощи, как они живут все лучше и лучше. Это мир, где бандиты и убийцы обязательно раскаиваются в своих грехах и заслуживают прощения, где все люди праведны, переполнены добродетелями и христианской любовью друг к другу, они зарабатывают честным трудом и конечно же жертвуют часть заработанного на церковь.

Другой мир — это мир реальный. Это мир, где чернокожие сбиваются в банды и идут грабить белых — и таких же, как они чернокожих, которых белые научили хозяйствовать на земле и разводить породистый скот. Это мир, где такие вот чернокожие, если им удавалось убить мужчин до того, как им на голову свалятся германские парашютисты, французские легионеры или родезийские Скауты Селуса — насилуют белых женщин, а белых детей — хватают за ноги и разбивают им голову обо что-то твердое, а потом поджигают дом. Это мир племен, где чтобы стать мужчиной и получить право войти к женщинам, надо убить другого мужчину, причем не обязательно белого. А тот, кто пока не получил такого права — имеет право взять в жены маленького мальчика, есть даже такой термин — «мальчик-жена». Это мир, где белого миссионера, случись ему прийти в недобро настроенное племя — будут пытать, а потом вспорют живот. Это мир, где на церковь больше всего жертвуют те, кто удачно доставил до места груз наркотиков, то есть мафиози — и церковь это знает. Это мир, где нетолерантные германские парашютисты, французские легионеры, родезийские Скауты Селуса, констебли южноафриканского спецотдела по борьбе с терроризмом — все эти белые, сильно нетолерантные, напивающиеся пивом и чем покрепче и буянящие, гоняющиеся за девками в промежутках между операциями в буше мужчины — есть разделительная стена, что стоит между цивилизацией и дикостью в Африке. Разделительная стена между веком девятнадцатым и веком двадцать первым, которые в Африке подчас разделяют несколько шагов через полицейский блокпост.

И эти два мира уживались в головах интеллигентов, правозащитников, миссионеров, яростно клеймящих государство столь мирно и непротиворечиво, что возникала мысль взять знаменитый «Полный справочник по психиатрическим заболеваниям» и еще раз перечитать его. Уж очень это состояние было схоже с раздвоением личности…

И кардинал шел, подсвечивая небольшим фонариком на номера домов — пока путь ему не преградили трое…

— Эй, папаша, сигаретки не найдется?

Наверное, эти слова произносили все хулиганы во всем мире, чтобы получить повод для драки и ограбления.

— Э… не подскажете… где здесь дом… тридцать девять…

— Тридцать девять? Марко, ты знаешь дом тридцать девять?

— Знаю… — ответил один из здоровяков — там проклятый цыган живет

— Ты что, любишь цыган, папаша?

На беду кардинала — ему попались на пути не просто грабители. Эти грабители — относились к молодежной фашистской организации. Хотя в континентальной Италии фашизм был запрещен, в Триполитании, в Сомали — он цвел пышным цветом, потому что иначе выжить там — было невозможно. Если ты будешь цацкаться с местными неграми или арабами — они ударят тебя палкой по голове, стоит лишь отвернуться. А эти ребята — были потомками тех, кто вынужден был бежать из Сомали, перешедшей в руки повстанцев после долгой и кровавой партизанской войны. И можно себе представить, что они чувствовали и какие у них были политические взгляды. Так что спросить их о доме, где проживают цыгане — было не лучшей идеей…

— Санкция получена. Действуйте. Только осторожно.

Наблюдатель похлопал по плечу сидевшего на переднем сидении стрелка. Тот был вооружен револьвером сорок пятого калибра с глушителем — переделка из американского Смит-Вессона [42] Это именно револьвер. У него сложный глушитель, который охватывает и ствол и барабан. Автору известен такой револьвер, произведенный в Германии в двадцатые годы очень малой серией. . Разница с бесшумным пистолетом была в том, что бесшумный револьвер при стрельбе не выбрасывал гильз и не было слышно звука автоматики, которая в бесшумном пистолете иногда срабатывает погромче самого выстрела.

Тонированное стекло Ситроена плавно сползло вниз, остановившись на середине. В открывшийся проем — высунулся глушитель, который размерами походил на литровую пивную банку…

— Давай!

Звякнуло разбитое пулей окно…

Послание было получено и понято правильно. Те, кто родился и рос в Сомали — отлично понимают, с чего вдруг могло разбиться окно и без шума. Сначала — все трое глазели в ту сторону. Потом — один повернулся — и увидел, как мигнули фары стоящего на противоположной стороне улицы Ситроена — мигнули мертвым, ксеноновым светом и погасли. Потом — подростки-хулиганы резко свернулись и смылись в переулок… решив что это не лучшее время и не лучшее место, чтобы разжиться мелочью.

Кардинал так ничего и не понял. Он опасливо оглянулся — а потом продолжил искать то, что ему было нужно.

Место, которое он искал и нашел — изнутри выглядело куда лучше, чем снаружи.

Когда то давно — здесь была муниципальная школа. Фашисты во главе с Муссолини построили ее — потому что Муссолини для его захватнических планов нужно был как можно больше детей, которые умеют обращаться со сложной техникой, знают химию, физику, математику. Раньше, до Муссолини — дети богатых учились в частных школах, дети бедных — в католических, с особым упором на Закон Божий и воспитание богобоязненности. Как пришел Муссолини — католические школы стали закрывать, а на их месте ставить нормальные… а потом стали по типовому проекту строить школы там, где раньше их не было, потому что католические школы не очень то подходили для нормального воспитания и обучения детей. То было веселое время… тревожное время, Италия всерьез претендовала на Египет, на Судан, подчинила себе Албанию, согнала с трона албанского короля и поставила проитальянского регента. В Триполитании нашли нефть… хорошую, малосернистую нефть и ее было очень, очень много. Строились скоростные суда, самолеты, автомобили итальянского производства завоевывали приз за призом на гонках и ралли-рейдах. После подрыва неизвестно кем и неизвестно как двух британских линкоров и тяжелого авианесущего крейсера — итальянские слова «Дечима МАС», десятая флотилия торпедных катеров выучили морские полководцы всего мира, в итальянский флот союзники приезжали перенимать опыт. Строилось жилье… именно тогда большая часть итальянцев перебралась из деревушек в города, впервые за семьдесят с лишним лет почти сошла на нет эмиграция итальянцев в САСШ. Но потом… потом не стало Муссолини и не стало «социального государства», и не стало «нашего моря» — и вообще ничего не стало. Изменили избирательный закон, и премьер-министра стал назначать не король, а лидеры победившей партии или партийного блока, и премьеры стали сменяться с частотой один раз в год, а то и чаще… и уже никто всерьез не воспринимал претензии итальянцев на Египет и муниципальные школы одна за другой стали закрываться из-за недостатка финансирования… и в них стали размещать все что угодно, вплоть до дорогих борделей.