Борис Зеленский - Атака извне

Откуда же на Кахоу взялись столь уникальные особи?

Насколько фрейзеру было известно, существовала достаточно невнятная теория, что в одну из прошедших геологических эр организмы с такими аномалиями возникли спонтанно и передавали свою уникальную способность многоформизма по наследству вверх по эволюционной лестнице, поскольку все живые существа на планете Кахоу прошли через совместное барахтанье в прибое Единоутробного Океана, начиная с простейших и заканчивая единственной не тупиковой ветвью эволюции, которая давным-давно покинула не только прогретую животворными лучами звезды Кахоу водичку, насыщенную минеральными солями, но и преодолела путы гравитации родного мира, чтобы расселиться вдоль всего спирального рукава галактики вплоть до пограничной провинции Семизвездья, этого камня преткновения между империей и ее ершистыми соседями.

Но это чистая теория и к практике трансформации её не пристегнёшь. Шарби Унц остановил внутренний курсор на необходимой странице геномного атласа. Ага, вот он, каменный аспид, во всей красе: симпатяга добрых пятнадцати локтей в длину, с устрашающими ядовитыми зубами. Теперь следовало закрепить волевой посыл на необходимом ключе, которым «отпирается» соответствующая цепочка ДНК. Тогда скопированный организм морфологически станет неотличим от биологического образца, взятого в качестве объекта копирования. Потом останется преобразовать клетки организма.

Это займет около часа, а там посмотрим, сколько вонючие гармы продержатся против хищного монстра, наждачную кожу которого не берёт ни свайка, ни дуэльная рапира, ни бандитский тесак. Чтобы остановить каменного аспида, нужен как минимум баллон с горючкой или боевой лазер с интенсивной подкачкой. Но откуда им взяться на окраине империи? Да ещё в торговом городе, а не форпосте Флота.

Эх, только бы не потревожили в ответственный момент! — и фрейзер-многоформ включил умение на полный накал…

Но, увы, — обратиться в аспида ему в этот раз так и не довелось.

Когда он завершил предварительную медитацию, настраивая вегетативную нервную систему в соответствии с таблицей перекодировки примата в пресмыкающееся, и принялся разыгрывать первые аккорды метаморфоза (удлинять клыки с одновременным протачиванием сквозных каналов для последующего впрыскивания яда, наращивать мигательную перепонку на глаза), дверные петли чулана неожиданно заскрипели. На пленника, который даже со связанными конечностями сохранял чувство собственного достоинства, пал бледный квадрат света.

«Ну вот, сейчас задушат или прирежут окончательно», — мелькнула мало утешительная мысль. Будь фрейзер менее сосредоточен на трансформировании собственного организма, он бы пришел к другому, более логичному выводу: если с ним до сих пор не покончили, значит, что-то от него хотят. Но и без того у офицера не дрогнул на бесстрастном лице ни один мускул.

Унц расслабил брюшной пресс, принимая более раскованную позу, нежели та, что способствовала трансформации. Попутно он постарался дать задний ход начатому процессу — совсем не обязательно, чтобы по странному внешнему виду его заподозрили в каких-то необычных приготовлениях.

Что если тот, кто сейчас пялится на него, человек просвещенный, слышавший о граничащих с чудом возможностях флотских лазутчиков, этой элиты империи? Как же, как же: «Куст-шпион в самом центре чужеземного Содружества»… «Как лазутчик стал трупом на некоторое время»… «Победи в себе чужое сознание»… Помнится, в библиотеке школы Флотской Разведки Шарби наткнулся на издания стосезонной давности, пестревшие заголовками в пол-локтя высотой, воспевающие беспримерный подвиг легендарного Зебина Леша. Да, бесподобная была эпопея, начатая на безымянном планетоиде, продолженная в метрополии — сердце вражеской Федерации и завершённая на искусственном спутнике, где впоследствии дипломаты обеих заинтересованных сторон подписали известный меморандум «О разделении наблюдательных полномочий за объектом общего интереса».

Медленно-медленно Шарби Унц растворил мигательную перепонку, потом поднял веки. Ражий малый с облупленной харей, напоминающей бракованное яйцо съедобной черепахи нокду, наклонился над ним и рывком поднял на ноги.

В глубине икроножных мышц Шарби отчаянно закололо. Возможно, из-за начавших изменяться клеток, а, может быть, просто ноги отлежал.

— Ну ты, полегче! — вырвалось у пленника.

— Ух, какие мы нежные, а еще флот! — малый нахлобучил на голову Унца форменку. — Двигай шарнирами!.

— Мог бы по форменке и утюжком пройтись!

— Поговори у меня, так я тебя самого утюжком! А то и вовсе говорилку отчекрыжу, — пригрозил малый хрипло, но без особой злости. Должно быть, орудовать ножиком было для него не в удовольствие, а в силу необходимости.

— Без глупостей, Горлохват, — произнёс другой голос, уже из комнаты, — сначала наш гость должен нам кое-что рассказать.

Слово «гость» подразумевало, что, возможно, удастся вывернуться. В конце концов с флотом не стоит ссориться даже маргиналам!

Тем временем Горлохват с такой силой толкнул Унца в плечо, что офицер мигом оказался чуть ли не в центре ярко освещённой комнаты.

В ней находилось пять гармов: четверо ничем особым не выделялись, а вот один заставил обомлеть— за невысоким столиком, инкрустированным тазовыми костями виброцефала, сидел на диване и иронично улыбался государственный преступник, отъявленный безбожник и попиратель основ официальной имперской космогонии. Да-да, перед Шарби предстал тот самый человек, к которому и направлялся офицер с «Шкеллермэуца». Хотя Тэйтус Пшу вряд ли догадывался, что стал предметом особого интереса Тесного Клубка. Судя по тому, с каким уважением соратники поглядывали на ученого, он явно здесь верховодил.

Ситуация совершенно не соответствовала представлениям Унца. Вместо запуганного человечка перед ним предстал уверенный в себе муж, казалось, не растерявший ни капли достоинства за сезоны вынужденного отлучения от общественной жизни. Словно это не его лишили заслуженного признания, а он объявил бойкот императорской академии.

Да, было отчего прийти в изумление, но изумлялся Шарби Унц не долее четверти секунды — он не смог бы стать кадровым лазутчиком, если б не умел профессионально притворяться. В первую очередь надо выяснить, не подстава ли это? Тэйтуса вполне могли сымитировать таким же способом, каким несколько минут назад фрейзер собирался преобразиться в каменного питона. В таком случае дело происходит не в тайном убежище опального астронома, а на конспиративной квартире подглядки-подслушки. Нет, нас на ментальную копию не купишь! И он с независимым видом произнес: