Сергей Дмитрюк - Зуб кобры

— Миран!.. Миран!..

Я очнулся от воспоминаний, с удивлением заметив, что машина стоит у оградительного барьера на обочине пустынной дороги. Крутой каменистый берег уходил вниз, к пенистым водяным языкам густо-аметистового цвета, лизавшим подножия прибрежных скал. Воспаленный солнечный диск стоял высоко над горизонтом, и река пурпурного огня пересекала гладь океана, вспыхивая алой рябью на гребешках пологих медленных волн.

— Миран! Вы о чем-то задумались?

Я посмотрел на Кунти. Она сидела, откинувшись на сидении, и внимательно следила за мной. Я поглядел на спину Кунти, переходящую под тонким платьем в линию бедра. Она повернулась ко мне; положила правую руку на спинку моего сидения. Широкие браслеты на ее руке съехали к локтю. В глазах застыло ожидание.

— Так… Ни о чем, — ответил я.

— Не хотите говорить? — Она по-прежнему пристально смотрела мне в глаза.

— Нет. Правда, это пустяки… Вам будет не интересно.

— А все-таки? — в голосе Кунти прозвучала властная нотка. Будь я менее внимателен, я бы не заметил этого: так мимолетно было изменение в ее интонации.

— Просто я вспомнил свою молодость. Тогда я тоже возмущался узостью и жестокостью нашего обывателя…

— И что же потом?

— Потом это прошло.

Мысленно я проклинал себя за то, что ввязался в этот разговор. Кто знает, что на уме у этой девчонки? Лучше уж пусть считает меня закоренелым обывателем, чем сочувствующим Квой Сену.

— Вы ведь из южной столицы, не так ли? — спросила она, глядя на морской простор.

— Как вы догадались? — удивился я.

— По акценту. На Южном материке все так говорят.

Я и не подозревал, что у меня столь выраженный акцент. С сомнением посмотрел на нее.

— Вы поразительно проницательны для своих лет, — улыбнулся я ей. — Действительно, компания, в которой я имею честь служить, находится в Линь-Шуй.

— Вы знаете, здесь недалеко есть старый храм? — неожиданно спросила она, меняя тему разговора.

Я покосился на девушку. Э! Да она, похоже, проверяет меня?

— Да. За поворотом, метров сто — сто пятьдесят, — беспечно ответил я, отлично помня топографию окрестностей северной столицы. К тому же я подробно читал об этом храме. — Ему уже более тысячи лет, — продолжал я. — Первый президент Сообщества (хотя Сообщества тогда еще, по сути, не было и население Гивеи делилось на живущих в Северном и Южном полушариях) приказал воздвигнуть его на месте будущей столицы объединенной планеты, дабы приплывающие с юга переселенцы могли издалека видеть символ новой власти… Так и стоит он на базальтовой скале, вдающейся далеко в океан.

— Вы не плохо знаете историю, — произнесла Кунти, задумчиво глядя на меня. — Это похвально! Нынешняя молодежь мало интересуется историей своей планеты, предпочитая убивать время в танцзалах или игорных клубах.

— Мне кажется, это не ваши слова, — заметил я.

— Так говорит мой отец. Разве он не прав? — Она взглянула на меня из-под черной пряди волос.

— Прав, конечно. Просто я подумал о другом…

— О чем?

— Вы говорили о молодежи, а я бы не отнес себя к этой категории.

Кунти удивленно подняла брови и вдруг звонко рассмеялась.

— Простите, — все еще давясь от смеха, извинилась она. — Я, наверное, веду себя крайне неприлично, но мне ваши слова показались смешными… И все же этот храм привлекает меня, — добавила она, став задумчивой и серьезной. — Вам, наверное, будет не интересно?

— Напротив! Я тоже, к своему стыду, никогда не был там.

— Тогда едем! — Она загадочно взглянула на меня и потянула ручку активатора.

Магнитор двинулся с места. Свежий океанский ветер ворвался в салон, разметал волосы Кунти. Дорога начала постепенно изгибаться, и вскоре магнитор оказался на абсолютно свободном пространстве. Все, что мы видели до этого, исчезло — остался только огромный сверкающий простор океана и бесконечная полоса песчаного пляжа, отполированного прибоем.

Вдалеке, на небольшом скалистом мысу, на фоне пронзительно синего неба вырисовывался белокаменный пирамидальный храм, удивительно гармонировавший с окружающим пейзажем и поражавший стройностью и величием форм. Не раз виденный на многих снимках в книгах и журналах Сообщества, храм воспринимался мною как нечто знакомое и осязаемое, но реальность увиденного сейчас, неподдельность красок, воздуха и света заставили еще раз сказать про себя: «Чудо!»

Оставив машину на обочине дороги, мы стали спускаться вниз. Добраться до храма было делом нелегким: узкая тропа, на которой едва могли разойтись два человека, петляла между скалами на головокружительной высоте. Набегавшие волны с грохотом обрушивались на каменные уступы, дробясь в миллионы брызг. На самой середине тропа разрывалась широкой трещиной, образованной то ли землетрясе-нием, то ли сильным прибоем.

Я подошел к самому ее краю и посмотрел вниз.

Клокочущие волны, в гребнях мутной пены, яростно пытались достать до моих ног, и только неприступные скалы сдерживали их натиск, взбивая новые пенные валы и отбрасывая их назад, в океан.

Я взглянул на Кунти. Девушка опасливо поглядывала вниз, но, перехватив мой взгляд, нетерпеливо воскликнула:

— Ну, что же вы?! Прыгайте! Вот же он — храм!

Грохот волн заглушал ее голос. Я усмехнулся и прыгнул вперед. Полет длился секунду, не больше, но принес неповторимое ощущение радости и риска. Теперь настала очередь Кунти.

Она стояла на краю обрыва, одной рукой придерживая волосы, другой подол платья, которое рвал неукротимый ветер. Мне показалось, что она ни за что не прыгнет, но в глазах девушки сверкнула отважная искорка, совсем, как у хищной кошки. В ту же секунду она оторвалась от скалы и прыгнула в мою сторону.

Я стоял на другом конце расщелины, готовый к любым неожиданностям. Кунти не хватило каких-нибудь сантиметров до края обрыва. Она оступилась, готовая упасть в клокочущую пучину внизу. Не знаю, как я успел подхватить ее, как сумел сохранить равновесие и не упасть вместе с ней!

Мы стояли на краю расщелины, крепко обнявшись и замерев. Я чувствовал тревожное биение сердца девушки там, где гулко стучало мое собственное. Под тонкой тканью ее платья ясно прощупывалось горячее и влекущее тело, вздрагивавшее при каждом ударе волн под обрывом. Что-то шевельнулось у меня в душе, затуманило на мгновение голову.

Осторожно коснувшись щекой шеи Кунти, я ощутил бьющиеся там жилки. Она вздрогнула и подняла ко мне пылающее лицо. Полураскрытые губы ее дрожали, почти касаясь моих губ. Сумасшедшее желание коснуться их охватило меня, и я не в силах был противостоять ему. Девушка не противилась моему порыву, и я почувствовал, как ее тело еще сильнее прижалось к моему.

Ветер свистел в ушах, и от этого все происходящее казалось нереальным сном. Стоит лишь открыть глаза, и все исчезнет… Я приподнял веки и увидел лицо Кунти. Глаза у нее были закрыты; плотно смеженные ресницы слегка дрожали. Губы у Кунти были мягкие и влажные; за ними ощущалась твердость зубов.