Сергей Дмитрюк - Зуб кобры

— Папа! — оборвала его Кунти. На лице ее появилось насмешливо-холодное выражение, как тогда, в ресторане «Волшебный Гарем».

Садор моментально почувствовал нависшую над ним опасность и нервно задымил сигарой.

— И перестань курить! — поморщилась Кунти. — Ты прекрасно знаешь, что я не выношу, когда при мне курят!

Садор, после минутного раздумья, бросил окурок прямо на пол и затушил его каблуком ботинка.

Кунти сменила гнев на милость. Улыбнувшись, повернулась ко мне:

— Миран! Познакомься, это мой отец. Пап, это Миран. Помнишь тот вечер в ресторане? Это он тогда спас мне жизнь… и не только тогда, — смущенно добавила она, бросив на меня быстрый взгляд.

— Кто это такой, Миран? — казалось, Садор не слышал ее слов. Он даже не взглянул на меня.

Кунти тут же нахмурилась.

— Миран служащий компании «Кирон Делукс» и мой хороший друг!

Садор молча окинул меня оценивающим взглядом.

Я поклонился ему и, стараясь отчетливо произнести каждую букву, представился:

— Меня зовут Миран Бедаро. Агент по внешним связям «Кирон Делукс», если угодно.

Мои слова не произвели на него особого впечатления. Кунти выступила вперед. Терпение ее, видимо, лопнуло.

— Папа! В конце концов, я могу рассердиться на тебя по-настоящему! — Глаза девушки сузились еще больше; взгляд стал холодноватым и властным.

Это произвело должное впечатление на Садора — он встрепенулся, словно ожил. Быстро произнес:

— Да, да! Дочь, кажется, говорила мне о вас что-то. Могу сказать, что ваш поступок заслуживает похвалы. Нынешняя молодежь не очень утруждает себя подобным проявлением благородства… Не правда ли, Саку? — Он обернулся к китайцу, неслышно подошедшему к нам и остановившемуся за моей спиной.

Я понял, что хозяин «Лидера» скуп на похвалы. Он слишком осторожен и умен, чтобы вот так вот заводить знакомства со случайными людьми с улицы, пускай даже и спасшими жизнь его дочери. Вот Кунти совсем другое дело, и в своей игре мне нужно делать ставку именно на нее.

— Сегодня чудесный вечер, не правда ли? — вздохнул Садор.

— Замечательный, — согласилась с ним Кунти и прищурилась, что означало, видимо, многое.

Заметив это, Садор болезненно поморщился и предложил пройти в гостиную.

Откуда-то появилось несколько слуг, а в гостиной оказался богато накрытый стол, с множеством изысканных блюд. Хозяин дома пригласил меня отужинать с ними, на что я, конечно же, не стал возражать. Садор уселся во главе стола, а мы с Кунти расположились по обе стороны от него.

Как и в ресторане, китаец-телохранитель остался стоять за спиной своего хозяина и лично ухаживал за ним во время ужина. Остальные слуги стояли в отдалении, не смея подойти к столу, и только по незаметным знакам Кунти время от времени кто-то из них подкладывал мне в тарелки какого-нибудь деликатеса.

Кунти, казалось, была в восторге при виде того, как я ем, хотя и старалась это скрыть.

Беседа за столом не шла. Крес Садор изредка задавал односложные вопросы о моей работе, но сам слушал невнимательно и, казалось, был полностью поглощен едой. Его обманчивое безразличие вначале чуть не ввело меня в заблуждение, но я вовремя спохватился и понял, что равнодушие это деланное. На самом же деле он внимательно наблюдает за мной — за тем, как я ем, что говорю, как улыбаюсь, — словно хочет поймать меня на какой-то оплошности. Все это очень напоминало строгий экзамен.

Я слушал Кунти, которая болтала всякие пустяки, ухаживал за ней, стараясь выглядеть беспечным и спокойным и в то же время подкрепить свои подозрения, изредка бросая быстрые взгляды на отца девушки. Но он по-прежнему не обращал на меня никакого внимания, хотя ощущение пристального взгляда, остановившегося на мне, не проходило, а только усиливалось.

Какую игру он затевает? Пока я размышлял над этим вопросом, ситуация резко переменилась. Неожиданно, в конце ужина, Садор с улыбкой на лице предложил мне выкурить с ним сигару в курительной комнате и сыграть на бильярде.

Я отказался от сигары и сказал, что в бильярд играю весьма посредственно, поэтому буду неважным партнером (эта древняя игра действительно была мне мало знакома).

Мой отказ не смутил Садора. Напротив, он миролюбиво предложил мне прогуляться с его дочерью по парку и даже потребовал, чтобы она проводила меня до гостиницы. Я вспотел от усилий что-либо понять. Признаться, я был почти уверен, что уже провалил всю операцию. А Кунти, обрадованная предложением отца, потянула меня в парк.

— Ты не пугайся, — торопливо шептала она, держа меня под руку, пока мы пересекали гостиную. — Отец на первый взгляд странный, но вообще он ничего. Главное — ты ему понравился. Я так рада!

Еще бы! А как был рад я, если она права!

За стеклянными дверьми оранжереи, ведшими в парк, в лицо ударил свежий ночной ветер, и я облегченно вдохнул полной грудью прохладного ночного воздуха. На минуту остановился на ступенях лестницы, привыкая к темноте. Прислушался: из парка доносятся приглушенные шорохи и крики ночных птиц. Задрал голову: все небо усыпано звездами. Какие они сегодня!

— У тебя там кто-нибудь остался? — спросила Кунти, наблюдавшая за мной.

Я едва не свалился с лестницы. Вот так, не раскисай! Она поймала меня! Дело даже не в том, что любой мой ответ мог выдать правду. Откуда такая уверенность в ее голосе?

— Что ты имеешь в виду? — Мне стоило большого труда сохранить спокойствие и не подать вида, что я взволнован.

Кунти смотрела мне прямо в глаза, и я видел в ее зрачках тусклые огоньки отраженных звезд. Темное лицо ее казалось таинственным и загадочным.

— Я подумала, что на Земле у тебя остался твой друг из Сообщества… — медленно произнесла она. — Но, наверное, я ошиблась? Так?

— Тебе показалось, — я уже взял себя в руки.

Она ничего не ответила. Посмотрела на небо, потом проговорила:

— Какие сегодня звезды, по-особенному теплые и манящие…

Взяв ключ у дежурного, я шагнул к лифту, собираясь подняться в номер, но человек в форменной фуражке гостиничного рассыльного остановил меня торопливым жестом:

— Господин! Вам письмо.

— Письмо? — Я изумленно посмотрел на него, лихорадочно соображая, кто же на Гивее мог написать мне письмо. Неужели объявился кто-то из родственников или друзей настоящего Бедаро? Но, взглянув на небольшой конверт, сразу все понял, и от сердца отлегло.

Хотя я никогда не видел почерка Кунти, но это письмо было, без сомнения, от нее — интуиция подсказывала мне это. Но что могло случиться? Что заставило ее написать мне? Ведь мы расстались с ней только вчера.

Поборов соблазн тут же распечатать конверт, я поспешил в свой номер. Нараставшее нетерпение заставило меня преодолеть коридор в три прыжка, чем я очень удивил пожилую даму с собачкой на руках. Закрыв за собой дверь номера, я бросил куртку в кресло; дрожащими от нетерпения пальцами надорвал конверт. Поискал глазами нож для бумаги. Его нигде не было видно, и я полез в стол.