Сергей Дмитрюк - Чаша огня

— «Мы» — это кто? — поинтересовался Юрас Тойво, внимательно глядя на меня своими необычными «топазовыми» глазами.

— Я и Тосико… Дело в том, что мы с ней разошлись во мнениях по одному вопросу, и требуется ваше общее решение.

— Ты же старший группы, — удивился Тим Ларо. — Тебе и решать! Откуда такая нерешительность, Максим?

Он положил руку мне на плечо, ободряюще кивая головой.

— Не в этом дело…

— А в чем?

— В Ганге, — сказал я, посмотрев на притихшую девушку.

— В Ганге? — переспросил Риг Остин. — Не понимаю, причем здесь Ганга? Она же наша гостья…

— Не совсем, — перебил я его, поймав взгляд Тосико.

— Говори яснее! — воскликнул Остин, не понимая о чем я.

— Дело в том, что я предложил Ганге быть нашим проводником в Монастырское ущелье, и она любезно согласилась.

— Проводником? — протянул Тим Ларо и переглянулся с остальными ребятами. — А как же Лайдж?

— Он пойдет вместе с Гангой. Никто не освобождает его от обязанностей проводника.

Воцарилось общее молчание, нарушил которое Тим Ларо. Задумчиво почесав в затылке, он медленно произнес:

— Ну, что ж… Дело нам предстоит опасное, но если Ганга согласна, то пускай идет с нами. А, ребята? Добровольцы нам нужны.

Он переглянулся с остальными. Все согласно закивали. Общее возбуждение снова стало возрастать.

— Конечно, пусть идет! — воскликнул Ян Тайсон. — Мы ее всегда подстрахуем. Правда, ребята? Я лично готов нести ответственность за ее безопасность! — Он бросил на девушку пылающий взгляд и та, зардевшись, опустила глаза.

— Мы не против, — подытожил общее мнение Лам Хонг.

— А я против! Я против этой бессмысленной авантюры и сделаю все, чтобы не допустить ее!

Все обернулись к Тосико. Она решительно вышла на середину зала, хмуря брови и кусая нижнюю губу.

— Это ничем не оправданный и бессмысленный риск! — твердо сказала она. — Мы не имеем права допускать его и не в нашей компетенции привлекать к операции посторонних людей!

— Перестань, Тосико! — отмахнулся Ахмед Кади. — Не сгущай краски. Ты видишь все в слишком мрачных тонах.

— А вы просто слепы, чтобы увидеть путь по краю пропасти! Вы готовы следовать за своим проводником, который сам не знает правильной дороги! И к чему это приведет?.. К гибели!

Все притихли, гладя на Тосико, возбужденно блестевшую глазами. На бледных щеках ее горел яркий румянец негодования.

— Если все вы разучились различать реальную угрозу, — продолжала она, — то я не настолько слепа и потеряла голову, чтобы позволить вам взять с собой Гангу, как бы этого ни хотелось ни ей самой, ни Максиму, ни всем вам! Она простой член Трудового Братства, жизнь которого мы призваны защищать. А вы хотите подвергнуть эту жизнь опасности!

Ребята переминались с ноги на ногу, виновато переглядываясь между собой.

— Зря мы взяли с собой женщину, даже одну единственную, — шепнул на ухо Илаю Даяну, стоявшему рядом со мной, Лам Хонг. — Не будет от этого проку!

Илай посмотрел на него с сомнением, но Хонг утвердительно закивал головой и состроил характерную гримасу.

— Послушайте, Тосико! — неожиданно вступила в разговор Ганга. — Я очень польщена вашей заботой обо мне, но хочу заверить вас, вы напрасно беспокоитесь. Я не принесу всем вам лишних хлопот, к тому же я достаточно подготовлена для подобного похода в горы.

— Нет, Ганга! — Тосико покачала головой. — Все не так просто, как вы думаете. Если мы, люди обязанные выполнять приказы, то вы гражданский человек. Вы не понимаете всей возможной опасности нашего дела. Разрешить вам пойти с нами, значит нарушить распоряжение нашего руководства, преступить Высший закон, рискуя вашей жизнью.

— Но ведь существуют же исключения из правил! — возразила Ганга. — Нельзя же все время слепо следовать чужому приказу, который не в силах предугадать всех возможных последствий.

— Вам трудно понять это, как и всем, кто не связан с нашей работой, — устало возразила Тосико. — Мы, прежде всего слуги закона…

— Нет, я понимаю вас! — перебила ее Ганга. — Но и вы поймите меня. Этот поход для меня не развлечение в поисках острых ощущений! Там, в этом ужасном ущелье, пропала моя подруга, и я готова сделать все, чтобы помочь ей, чтобы спасти ее! Если же ваш Закон не позволяет мне сделать этого, значит это Слепой Закон!

Все притихли. Ганга опустила глаза, кусая губы. Мне показалось, что она плачет. Тосико подошла к ней и нежно обняла ее за плечи.

— Простите меня! Я была не права.

— Нет, — встрепенулась Ганга. — В чем-то вы, безусловно, правы, и на вашем месте я, наверное, поступила бы точно так же.

Тосико пристально посмотрела на нее и впервые за время их знакомства по-настоящему открыто улыбнулась своей сестре.

На ранней заре, задолго до восхода, когда снега на горах были еще мутно янтарны, мы погрузились в гравипланы Горноспасательной Службы, и отправились к Монастырскому ущелью. Забравшись далеко в горы, мы оставили гравипланы на небольшой альпийской поляне, а сами двинулись пешком по узкой дороге, петлявшей между огромных валунов. Миновав ледяные мосты над гремящей рекою, мы прошли как бы в иную страну, где и ручьи были прозрачнее, и травы целебнее, и камни поражали воображение своим многоцветьем, а сам воздух наполнял легкие необычайной бодростью и прохладой. Некоторое время пришлось идти по крутым осыпям красного ущелья, где, на удивление, сохранился какой-то необычайно старый каменный вал — то ли остатки военных укреплений прежних времен, то ли пограничной линии, разделявшей когда-то разные народы этих высокогорных просторов. Внизу, под нашими ногами, переливались на солнце желтые, зеленые, и ультрамариновые ручейки, скованные крепкими утренними заморозками.

Почти шесть часов мы шли мимо всяких торжественных песчаниковых формаций, похожих то на пирамиды великанов, то на города с зубчатыми стенами, то на одинокие дозорные башни, то на ворота в какие-то заповедные страны. На близкие к нам острые скалы иногда выходили олени и подолгу стояли, провожая нас задумчивыми взглядами и поводя головой навстречу солнцу. Постепенно дорога сужалась, горные кручи толпились все теснее. Кругом вдоль дороги то тут, то там стали попадаться какие-то старые тесаные камни, из которых когда-то выстроили ступы с непонятными страшными ликами-рожами, но почти все они давно успели рассыпаться, превратившись в бесформенные груды камней. Во всем окружающем пейзаже стала ощущаться атмосфера мрачности и подавленности. Черные вороны летали над склонами, словно над заброшенным погостом.

Я скорее почувствовал, чем понял, что мы, наконец, вступили в преддверье Монастырского ущелья. Обледенелая тропинка, тянувшаяся по карнизу, иногда совсем сужалась, оставаясь шириной только для одной стопы. Тонкая корочка льда, покрывавшая гладкие камни, делала подъем рискованно опасным. Неожиданно моя нога, казалось так прочно вставшая на тропу, соскользнула вниз, и меня резко повело вправо. Покачнувшись, я понял, что теряю равновесие. В следующую минуту я упал на колени, судорожно цепляясь пальцами за обледенелые каменные выступы на тропе.