Дмитрий Лазарев - Руна Гибели

Интенсивность энергетических потоков постепенно пошла на убыль, что косвенно давало понять о вступлении ритуала в финальную стадию. «Клякса» в вершине конуса постоянно меняла свои очертания, иногда делаясь просто неким амебообразным сгустком черноты, а иногда принимая какую-то трудновообразимую форму. Причем форма эта порой бывала настолько чудовищной, что не хватало слов для описания этого детища Пустоты.

Все меньше и меньше кромешников оставалось внутри круга. Вот дошла очередь и до владеющих телами. Когда черный сгусток сущности пустотного создания вырывался из тела через рот, нос и глаза и всасывался, словно шлангом большого пылесоса черной «кишкой» радиального энергоинформационного канала, тело, не выдерживая бушующей вокруг энергетической бури, просто вспыхивало зеленым пламенем, и от него в считанные секунды оставалась лишь кучка пепла. Магическое пламя Пустоты обладало завидным аппетитом, намного перекрывая таковой у огня, бушующего в печах крематория.

Скорость процесса внезапно увеличилась. Очевидно, порождающие в круге почувствовали, как стали уходить их собственные силы и, опасаясь погибнуть слишком рано, не завершив ритуал, повысили интенсивность поглощения энергии и информации. «Шланги» радиальных каналов заработали вдвое мощнее, и вскоре человеческие тела, оккупированные низшими, стали просто взрываться под натиском энергетических потоков. Число оставшихся в круге кромешников стало убывать еще стремительнее. Теперь их можно пересчитать по пальцам.

10… 9… 8… Порождающие уже едва держатся на ногах. Колени их вибрируют, входя в резонанс с потоками струящейся сквозь них энергии. Они не видят и не слышат ничего из происходящего вокруг. Над ними довлеют лишь две мысли: «Держать концентрацию!» и «Довести до конца ритуал!».

7… 6… 5… Энергетические потоки перестают быть линейными, ибо выходят из-под контроля порождающих. Образующие конуса — уже не лучи, а что-то вроде синусоид с приличными амплитудами.

4… 3… 2… 1… Импульс! Волна зеленого призрачного огня пробегает снизу вверх по черным каналам, тянущимся к вершине конуса, где, напитываясь зловещей тьмой, растет в размерах пока еще не до конца оформившаяся, но уже не кляксоподобная новая супер-сущность. Вот волна достигла верха… Вспышка! Черные энергоинформационные каналы разом исчезли, а порождающие, все как одна, упали замертво.

Их тела распадались медленно и не столь эффектно, как плоть низших, ибо энергетическая буря утихла сразу же, как только зеленая волна достигла вершины конуса. Это был уже не прах, а черная жижа, в которую превращались только что принадлежавшие порождающим человеческие тела. Семь луж растекались по песку, чтобы уже через минуту полностью впитаться в раскаленную плоть пустыни или испариться под яростным белым сиянием дневного светила, которое нещадно палило с небес, оскорбленное в лучших чувствах присутствием здесь тварей, само существование которых противно было не только этому миру, но и всей Вселенной.

Новосозданная сущность, между тем, упала с пятиметровой высоты и распростерлась на белом песке бесформенной грудой черной псевдо-плоти. Харры и Лилит замерли, не сводя с нее глаз. Неужели столько усилий зря, и в результате получилась нежизнеспособная особь?

Но опасения оказались напрасны. Несколько секунд — и из черной груды на глазах стало воздвигаться нечто монументальное — громадное и жутко уродливое существо размером в три человеческих роста. Оно было, в общем, гуманоидного вида, только по всей его фигуре в разные стороны торчали устрашающего вида полуметровые шипы, руки и ноги заканчивались когтями, похожими на кинжалы, а длинный хвост, вызывавший ассоциации со стегозавром, венчался шипастым шаром, словно гигантская булава. Черты «лица» монстра становились видны лишь эпизодически, когда по ним пробегала волна зеленых искр, и производили весьма отталкивающее впечатление. Два больших глаза узкого разреза светились зеленым, словно у тигра.

От существа исходила волна свирепой мощи, дикой ненависти и неутолимого голода. Вместе с тем, интеллектом оно явно не блистало, и это понятно: ведь материалом для его создания служили примитивные убийцы — низшие. Тем не менее, эта громадная и могучая зверюга под командованием харров могла натворить немало бед. Когда монстр воздвигся во весь свой немалый рост, Лилит даже невольно отступила назад: случись ей схлестнуться в бою с этой тварью, та оставила бы от нее лишь мокрое место.

И тут ей вдруг послышался тихий смех, а сразу следом удивительно знакомый ироничный голос:

«Это не призрак коммунизма, а Диабло первый, — и еще, но уже после паузы, — хотя нет, скорее, Диабло второй».

Просто голос, не телепатический контакт, уж его бы криганка почувствовала. Тем более, что после недавней экстремальной самодеятельности Морганы и Логинова, самостоятельно вышедших с ней на связь, Лилит поставила ментальный блок против удаленных контактов: никаких входящих вызовов, только исходящие! Она напрягла все свои особые чувства, но не ощутила ничьего присутствия. Помотала недоуменно головой: послышится же такой бред! Однако страх перед чудовищным порождением ритуала множественного слияния куда-то делся, а на его месте взошли первые робкие ростки неведомо откуда взявшегося оптимизма: «Ничего, мы еще повоюем!»

Антарктида. Станция Амундсен-Скотт.

6 января 2011 года

Морской берег имел довольно унылый вид. Пустынный галечный пляж лениво облизывали серые волны прибоя. Будто специально выдержанная в той же цветовой гамме, группа рыбацких лачуг, частью каменных, но, в основном, дощатых, нахохлилась в отдалении, словно стайка воробьев холодным октябрьским днем, и исподлобья поглядывала на ползущую вдоль берега молочно-белую пелену тумана, вбирающую в себя все — от строений до болтающихся на прибрежных волнах, привязанных к колышкам шлюпок. Расположившиеся неподалеку холмы, седловины которых тоже успела оккупировать белая мгла, выглядели холодно и одиноко, словно аристократы, вынужденные мириться с близким соседством низших сословий. Нависшее мрачное небо хмурыми бровями зловещих грозовых облаков как будто намекало, что готово мощным зарядом ливня смыть с холста земли этот скучный пейзаж, чтобы затем солнце своей золотистой кистью нарисовало что-нибудь более жизнеутверждающее. Темная башня маяка, венчавшая вершину самого высокого из холмов, выглядела черной даже на фоне угрюмых дождевых туч. Ей, казалось, не хватает огненного глаза Саурона сверху, чтобы картина выглядела уже окончательно завершенной. И «глаз» этот мог бы загореться (на то и маяк, в общем-то), не будь сие сооружение полностью заброшенным.