Евгений Прошкин - Война мертвых

– Всю колонию, – с гордостью ответил он. – Чтобы впредь не просто жили, а задумывались. Сперва хотел научить молочное стадо азбуке...

– Какое стадо?

– Ну, коровье.

– Коров – читать?! – не поверил Тихон.

– Тогда люди бы поняли, что они не лучше скота, что низшего интеллекта еще недостаточно.

– И как успехи?

– Не вышло ничего.

– Странно.

– Но потом я получше акцию придумал.

– За свиней взялся? – попробовал угадать Тихон.

– Нет, опять с коровами, – сказал Зенон, не заметив подколки. – Я их костным гриппом заразил.

– Чем заразил?

– Вирус такой. Для животных не опасен. Тихон остановился лицом к санблоку и долго не мог заставить себя повернуться.

– Адля людей?

– По-разному бывает.

– И люди умирали?

– Да, – радостно отозвался Зенон.

У Тихона зачесалось запястье, и он проверил, не вызов ли это в кабину. Нет, не вызов. Просто пот. Надо ополоснуться. После такого разговора это необходимо.

– Действительно умирали? – переспросил он.

– Три тысячи с чем-то. Точно не помню.

– Зачем ты это сделал?

– Я же говорю: акция социального протеста. Общество надо было как-то растрясти, взбудоражить.

– А дальше?

– Дальше – расследование. Комиссия Ассамблеи. Я решил, что меня могут вычислить. А тут мужичок попался, пригласил в Школу. И вот я здесь, – ласково закончил Зенон.

– Ты же шутишь, – с надеждой улыбнулся Тихон.

– Не умею я этого – шутить. Тихон с полминуты покачался на пятках и пулей вылетел из кубрика.

– Где Григорий? – бросился он к первому попавшемуся оператору.

– У себя, наверно.

– Где “у себя”?

– Да вон, последний створ.

Он добежал до развилки и забарабанил кулаками по твердому полипласту.

– Проблемы? – нахмурился капитан.

– Пересели меня в другой кубрик, – потребовал он.

– Что, не ужились?

– Я с ним не могу.

– Я в курсе, – многозначительно покивал Григорий. – Потерпи еще, вы здесь ненадолго.

– Терпеть я не буду. Пересели. Прямо сейчас.

– К сожалению, все кубрики заняты. Если только поменяться, но к нему никто не захочет.

– А Карл? Его место должно быть свободно!

– Там уже новенький, из пополнения. Свободен, лейтенант. Иногда приходится с чем-то мириться. Надо привыкнуть.

Тихон тяжко вздохнул и отправился обратно – привыкать.

– Хотя постой! – окликнул его Григорий. – Можешь сразу идти к кабине.

Тихон и правда почувствовал укол от браслета, на этот раз – настоящий.

– Да, и вот еще что, – сказал он, проходя мимо капитана. – Напарника ты мне тоже заменишь. С Зеноном я не желаю иметь ничего общего.

– Это я тебе гарантирую. Однако быстренько он тебя допек, – злорадно заметил Григорий.

Узкий коридор мгновенно наполнился людьми и стал тесен. Чтобы не столкнуться с соседом, Тихон залез в самую гущу и исподлобья оглядел операторов – Зенона не было.

Доложить капитану об экспериментах маньяка ему почему-то не пришло в голову, а если бы и пришло, он бы этого все равно не сделал. Как-никак у них было что-то общее, что-то объединяло его с наивным деревенским убийцей, и это обстоятельство для Тихона было дороже этики, морали и прочей ерунды. К тому же одного из них скоро уберут, капитан высказался об этом совершенно определенно. Он даже как будто дал знать, что уже уведомлен о кадровой ошибке и что в ближайшее время она будет исправлена.

Вот только не понятно, на чьей он стороне и есть ли тут вообще какие-то стороны. На межклановую борьбу в армейском руководстве это не похоже, не тот масштаб. Горстка операторов пинается с Поста на Пост – кому это нужно?

Недавние выводы показались Тихону малоубедительными. Почему нельзя держать в одном подразделении двоих “склеротиков”? Пожалуйста: они с Зеноном здесь уже девять часов. Славно повоевали на Глори. Кому от этого вред?

Так и не придя ни к какому заключению, Тихон улегся в кабину и надвинул прозрачный обруч. Расслабиться было не просто, но он вспомнил, что Григорий обещал дать другого напарника, и срочно очистил оперативную память.

– Ты, что ли, ногами будешь? – второй оператор тяжело влился в командный блок и без колебаний, словно это было в порядке вещей, полез к его психоматрице.

Стараясь не выдать ни единой мысли, Тихон создал в КБ свободный участок. Когда стрелок, не ожидавший такой податливости, сорвался в эту дыру, Тихон инициировал целый шквал эмоций и сам пробил границу его личности.

Сопротивляться Филипп не умел совершенно. Напор как образ жизни: ударил первым, потом еще и снова – уже ногой, по лежачему, прямо по кровяным соплям. Что будет, если противник выстоит, он не думал, такие ему не попадались. Мышление Филиппа было организовано примерно так же: не добился молниеносной победы, значит, проиграл. Его сознание, похожее на объемную, но ленивую мускулатуру, обволокло и преградило путь в глубину, однако вытолкнуть Тихона наружу не смогло. Филипп предпринял попытку от него избавиться, скорее неумелую, чем малосильную, но Тихон шутя удержался и бегло ощупал чужую изнанку. Ему было не особенно интересно, но наглеца следовало наказать.

То, что Филипп оказался в лейтенантах одновременно с ним, Тихона не смутило. Как он успел заметить, звания на Постах раздавали налево и направо.

Проблемы у Филиппа были самые заурядные: детские обиды, неотомщенное унижение, комплекс, связанный с невысоким интеллектуальным уровнем – ого, он и на такое способен! – и еще одна язва, которая нарывала аж с двенадцати лет, когда он впервые обратил внимание на свое тело.

Если б у Филиппа хватило ума не врать самому себе, если б этот вопрос не был таким болезненным, то его можно было бы решить пластической операцией. Но Филипп наложил табу на эту тему и отучил себя даже думать о своем физическом недостатке. А как же он с

Мартой?.. Она не из тех, кто прощает мужскую несостоятельность. Может, у него все не так уж и плохо?

Филипп почувствовал, что Тихон роется в самом сокровенном, и забился в немой истерике. Просить ему не позволяла гордость, а выгнать постороннюю личность он был неспособен.

– Не дергайся, – мирно сказал Тихон. – Сейчас оставлю в покое. Это чтобы знал, на кого лаять, а перед кем скулить.

Возвращаясь с чужой территории, он ненароком коснулся верхнего слоя воспоминаний и с удивлением обнаружил, что у Марты к лысому любовнику претензий нет. То ли он действительно на себя наговаривает, то ли компенсировал малые размеры большим старанием. Филипп уловил эту реакцию и торопливо возбудил в памяти самые яркие моменты.

– Кусаешься? – насмешливо спросил Тихон. – Месть – удел слабого. Сильный не мстит, он карает.

– Не вижу разницы.

– Значит, не дано.

Стрелок отозвался мощным накатом интимных подробностей, и Тихон испытал смесь зависти и досады. Многое из того, что выставлял напоказ Филипп, было приукрашено и додумано, но именно это больше всего и злило: его фантазии на порядок превосходили то, что мог бы сочинить Тихон.