Роман Глушков - 08.2.Кальтер: Свинцовый закат

Я обеспокоенно глянул на Кальтера, но тот уже достиг кромки обрыва, соскочил с дерева и затаился в его распластавшейся по берегу кроне. Или, может, нашел себе укрытие понадежнее – определить, где именно он схоронился, было невозможно. А вот он меня сейчас наверняка видел – почему-то я в этом нисколько не сомневался.

Ну да бог с ним, с Кальтером. Главное, что когда разгоряченные пробежкой раскольники столпились на краю рва и взялись озираться по сторонам, они не раскрыли мое ненадежное убежище. Мне благоприятствовало то, что враги, стянувшись к переброшенной через траншею трубе, по большей части нервно оглядывались назад. Я отметил, что впервые за время нашей суматошной беготни от «Буяна» имею возможность лицезреть полковника Черепанова собственной персоной. И даже, если захочу, могу взять его на мушку и вышибить ему мозги первой же пулей. Хотеть-то я, конечно, хотел, но окружающие Бориса двадцать с лишним соратников здорово остужали мой порыв. Я мог бы оказать сейчас услугу едва ли не всем сталкерам Зоны, вот только что проку мне от посмертной славы? Даже в качестве входного билета на небеса ее не предъявишь – это здесь меня объявят святым, а за Кордоном я как был, так и останусь заурядным убийцей.

Было бы весьма забавно наблюдать за объятыми страхом головорезами Черепа, если бы при этом меня самого не колотила такая же дрожь. Вызывали ее громкие хаотичные шумы, доносившиеся из-за березняка. Чудилось, будто они надвигаются на нас с юга широким фронтом, то на одном фланге которого, то на другом, а то по центру начинало твориться нечто невообразимое, но явно враждебное. Но сколько я ни вглядывался в том направлении, стараясь обнаружить хотя бы один из источников этих шумов, все тщетно. Лишь однажды мне почудилось, будто в воздух взметнулся крупный пласт дерна, словно в то место угодило пушечное ядро. Впрочем, это могла быть и игра теней, отбрасываемых закатным солнцем от раскачивавшихся на ветру берез.

Раскольники топтались возле трубы и не спешили ступать на нее по той же причине, что и мы. Кое-кто из них указал на наше дерево, но, видимо, из-за высокой сложности и низкой пропускной способности этой переправы идея воспользоваться ею была Черепом отвергнута. Я прислушивался к надвигающимся звукам, нервно кусал губы и ерзал, словно улегся на муравейник, хотя подо мной была обычная глина. Меня так и подмывало встать и проорать мнительным «буянам», дабы они побыстрее определились с выбором, а иначе как пить дать и сами не спасутся, и мне не дадут! Скульптор вот-вот ворвется в березняк, а они не мычат, не телятся, ей-богу!..

Ни в жизнь не догадаетесь, кто в итоге повлиял на сделанный Черепом выбор. Ваш покорный слуга! Ну и Кальтер, само собой, тоже, куда ж без него? Нет, конечно, мы с компаньоном не повыскакивали из укрытий и не взялись убеждать врагов пойти наиболее очевидным путем. Мы направили их по нему, скажем так, косвенно, без какого-либо активного вмешательства с нашей стороны. Как такое возможно, спросите вы? Благодарить за это следует Сим-сима, чье слово на экстренном совещании раскольников оказалось решающим.

– Э, братва, да чего мы дрейфим?! – воскликнул он, стараясь перекричать ропот товарищей по оружию. – Эти сучары только что до нас здесь прошли! Или, по-вашему, у них крылья есть?

Если Борис и имел что возразить проводнику, последовавший за его предложением глухой удар о землю, а за ним – вздыбившийся на краю поля выше деревьев фонтан земли вынудили Черепа быстро согласиться с калмыком.

– Через траншею – бегом марш! – рявкнул командир «Буяна», продублировав приказ выразительным взмахом руки. А затем – надо отдать должное его храбрости, – запрыгнул на трубу и ринулся форсировать преграду, пропустив вперед себя только Сим-сима.

Меня осыпало перелетевшими через березняк комьями дерна, но я все еще не видел за деревьями никакого движения. Несмотря на острое желание вскочить и броситься наутек, я тем не менее словно прирос к земле, уповая на то, что Скульптора отвлекут переправляющиеся через ров раскольники и он не обратит внимания на Мракобеса, лежащего без движения на отшибе.

Что бы там ни пытался доказать Кальтер на примере своей бабки, я был твердо уверен, что единственный шанс спастись от таких хищников – это загодя заметить их и стать тише воды ниже травы. В противном случае можно даже не трепыхаться, и уж тем паче глупо валять перед ними дурака. Не знаю, как тигры, а Скульптор в лучшем случае посмеется над такой выходкой и, дай бог, прикончит тебя быстро и без мучений. Однако все ведь может обернуться и иначе. Как отреагирует апостол Монолита, если останется недоволен концертом?..

Дурак ты, дядя Костя, замечу я тебе, и теории у тебя дурацкие! Достаточно лишь однажды ощутить близкую поступь Скульптора, чтобы раз и навсегда убедиться в абсурдности подобного метода отпугивания хищников.

При всей моей ненависти к «буянам» я, сам того не желая, вдруг ощутил, что сопереживаю их драматичной переправе. И возможно, даже обрадовался бы, удайся Черепу перебраться на другой берег без происшествий. Но поскольку этого все-таки не случилось, значит, укорять себя за сочувствие к заклятому врагу будет не резон. Как только я понял, что ему не избежать неприятностей, моя проклюнувшаяся было симпатия к раскольникам тут же сменилась обычной жалостью. А она была вполне нормальной для меня реакцией, когда речь шла о загнанном в угол противнике.

Едва Сим-сим, Череп и последовавшие за ними бойцы ступили на трубу, как шумовой фронт моментально сместился к востоку. А когда авангард «буянов» достиг середины переправы, атмосферу разорвал хлесткий и тяжелый металлический удар, будто где-то в восточном районе пригорода столкнулись лоб в лоб два большегрузных самосвала. Вслед за этим земля затряслась мелкой дрожью, как при приближении мчащегося по перегону товарного поезда. Накренившаяся береза, за которой я прятался, закачалась, и мне пришлось отползти от нее, чтобы она не придавила меня своим вывороченным из земли корнем. Мое счастье, что все до единого преследователи смотрели сейчас либо на восток, либо – те, что пересекали ров, – себе под ноги, и потому моя возня осталась незамеченной.

– Не стоять! Шевелить ногами! – проорал Череп, двигаясь осторожной, но быстрой походкой по покатой поверхности трубы. Шаги множества ног и так сделали ее шаткой, а колебание почвы лишь добавило раскольникам острых ощущений. Стоило лишь какому-нибудь нерасторопному бойцу замешкаться, и заданный командиром темп передвижения будет сбит. В деле, где каждая секунда ценилась даже не на вес золота, а фактически стоила одну человеческую жизнь, любая задержка могла обернуться самыми трагическими последствиями.