Вадим Денисов - Закрытые воды

Ну а ты, Герман?

У меня на Земле есть почти всё, о чём только можно мечтать. Квартиры тут и там, домик в Лазурке, в котором никто не живёт, разве что друзья иной раз заедут в отпуск. Машины, мотоциклы, вертолёт — всем переболел… Объездил весь мир. Тупо колотить кэш? Помню, старший брат как-то сказал мне, почему он не горюет по советским временам:

— А чего горевать? Горюют те, кто не помнит, зная прошлое из рассказов родителей. Я и тогда жил отлично. К тридцати годкам уже исчерпал весь перечень годных к СССР-познанию явлений и сущностей. Зарплату имел более четырёх сотен без премии, личного водителя, трешку-сталинку, ясную карьеру. Никаких полуколхозных турбаз, отдыхал чаще в «Заполярье», и сейчас не самом последнем санатории Сочи. Отпуск до трёх месяцев, без нехваток, о деньгах вообще не думал. Хорошо жили. В Москву летали еще студентами — погулять на каникулы, не напрягало. Все было. К 87-му уже объездил в первый раз доступную тогда социалистическую Европу, ну и Вьетнам, куда ж без него, они тогда с нами за военную помощь путёвками расплачивались… И всё. В капстраны не попасть никогда, мир схлопнулся, кончилась тропинка. Больше узнавать и добиваться стало нечего. Тупо нет предложения. Это молодому-то! Дальше — только карьера без изменения сути, но с законом негативного отбора и неизбежным оскотиниванием. Бесила слишком узкая колея, слишком короткая книга, слишком мало возможностей. И невообразимо много зависимостей от лжецов с как бы идеологией… Такие возможности у страны были! Но мы взяли и схлопнулись. Сначала за занавес, а потом и внутрь.

Сейчас примерно та же ситуация.

Я говорил про шанс? Так вот: тут есть Большой Шанс.

К твоим услугам целая планета. Работай, соизмеряй, обретай. Возжелай я объявить найденный древний форт своей единоличной собственностью — никаких проблем! Бери и делай себе там родовое поместье.

Здесь ещё нет социального абсолюта, но есть возможность получить совсем другую социальную значимость и искреннюю благодарность пусть и небольшого сообщества землян. Здесь можно входить в анналы и отливаться в граните. Чего на Земле уже не может добиться даже самый популярный президент. Разве что в негативном ключе.

Экспедицию затеять! Великую! Если вы не знаете, то большинство из первых великих экспедиций оказывались вполне себе прибыльными. Здесь — будут прибыльны втройне.

Хочу ли я строить новый мир? Хочу. Отчаянно хочу!

И боюсь одновременно. Как бы имеются дела и на Земле, незавершённые проекты, несбывшиеся планы. Проклятая инерция не выпускает из цепких лап.

А вот тем, кто тоскует по семьям, особенно детям, надо возвращаться.

Сложные предстоят ночи. Сложные разговоры и думы.

— Как же Билли готовит баранину! Кудесник! — причитал Костя по дороге к меняльной конторе с зубочисткой во рту. — После этого в азиатские харчевни заходить не хочется.

Баранина в городах Леты дорогая. Те самые тучные стада гуляют лишь в предгорьях Манауса, и голов в них относительно мало. В джунглях, увы, барана не разведёшь, не хотят они там пастись. В предгорьях же местность шикарная, почти альпийская. По-хорошему, надо было Манаус ставить именно там. Вот только до реки далековато будет, а в условиях ограниченности видов и количества транспорта это вопрос важный.

— Стейк в «Адмирале Бенбоу» ничуть не хуже каре из барашка, — заметил я. — Мало кто умеет подготавливать хороший стейк к жарке.

— В «ЛабаZе» умеют, — заметил Костя.

Сытые и ленивые, мы шли по узкой улице, и закаленные тропическим солнцем стены домов одобрительно провожали нас глазницами тёмных окон, забранных в частые решётки из тонких реек. Говорят, что в самый жаркий период лета власти официально вводят в Манаусе сиесту.

К местному монетному двору люди ходят. Нет, здесь не бывает толп и очередей, дверь не хлопает беспрерывно: всё познаётся в сравнении, для города это хорошая посещаемость. Женщина зашла, мужик вышел. Пока подходили, внутрь зашла ещё одна женщина, её я помню, это владелица продуктового магазина и молочной лавки на рынке… Значит, был удачный день, хороший товарооборот, касса полна.

Напоминаю, единая денежная система здесь до сих пор отсутствует. Есть манаусский золотой флорин, это самая честная и надёжная монета на Лете. У остальных городов тоже есть свои золотые монеты, но доверие ниже, и качество золота в них — тоже. Медь и никель так и не прижились, хотя в Панизо пробовали такой королевский фокус…

Золото — для крупных сделок, встречается редко. Система чеканки дикая: каждый сам приходит к ювелиру и приносит своё золото, почти в ста процентах случаев ювелирное. Золотым украшениям как таковым в Манаусе не верят, дислоканты из числа арабов и африканцев самотёком натащили сюда слишком много подделок. Вот качество золота и контролируется местной пробирной палатой, а заодно и официальным монетным двором. Оценщик проверяет, устанавливает массовую долю и чеканит по имеющимся образцам монетки каких угодно достоинств — на выбор заказчика, размером от ноготка мизинца и хоть до блюдца. Поэтому монета одной стоимости может быть разных размеров и веса. Тарелок, правда, ещё никто не видел.

Нестройно, разнобойно, зато честно. С серебром такая же ситуация.

Поприветствовав невысокого розовощекого толстяка Дидье Буркхальтера — главного золотого специалиста региона и протянув ему пару добытых в приключениях увесистых монет, я вкратце рассказал историю обретения, опустив роль в этом деле страшных зоргов. Мастер ничуть не удивился.

— Не скажу, что часто, но такие находят!

— Точно такие же, или есть и аналоги? — сразу поинтересовался я. Сколько здесь было финансовых центров в древности?

— Я вас понял, Герман, — улыбнулся Дидье. — Обнадёжить не могу, все монеты именно такого типа. Очень хорошее золото, однако порядок есть порядок. Так что, если вы не будете против…

— Нет проблем, Дидье.

Одну монету я решил разбить на золотые, а другую комбинированно, на золото и серебро. А там видно будет.

Проверка на качество прошла быстро, оценщик вернулся в главное помещение офиса, и мы приступили непосредственно к обмену.

— Свои флорины отчеканить не желаете? Золота много.

— Был такой соблазн, так ведь, Константин? Обсуждали как-то… Пока не стоит, дизайн не придумали.

— А зачем придумывать, если можно взять готовый? — вскинул белесые брови Дидье. — Редкая вещица, первый раз вижу такую на Кристе. Я как раз хотел вам предложить в качестве обменной единицы.

С этими словами он протянул мне мою же монету.

Тот самый русский сувенир, чрезмерно романтически обозначенный мной как символ новой России, земной и иноземной. Это был золотой Сеятель второго выпуска, который я в порыве юношеской страсти подарил Симоне. Ничего другого я предположить не смог. Вероятность, что ещё кто-либо затащил сюда подобную деньгу, являлась математически пренебрежимой величиной. Сам Дидье сказал, что таких тут не видел.