Степан Кулик - Операция «Прикрытие»

Если в приближающейся автоколонне едут фрицы, то уснувший на посту солдат вызовет скорее негодование, чем тревогу. И у любого офицера сперва возникнет праведное желание набить разгильдяю морду, и только потом он, возможно, заподозрит неладное… Что даст диверсантам дополнительное время.

— Можно курить, — крикнул капитан внутрь сторожки и плотнее прикрыл двери.

Думая, что их командир стоит рядом с домом, остальные солдаты расселись по лежанкам и закурили, особенно и не торопясь выходить во двор, спокойно дожидаясь соответствующей команды. Начальству виднее: стоять или бежать, курить или бдеть… А если о них вообще забудут на какое-то время — это ли не счастье для рядового?

Укрывшись за углом сторожки, Малышев замер в ожидании. Он хорошо слышал, как неугомонный «филин» ухнул еще дважды, а значит — теперь почти все зависело от того, сумела ли группа Корнеева захватить транспорт со спецгрузом или нет. А поскольку на аэродроме не слышали перестрелки: операция с одинаковым шансом могла пройти успешно, а могла — и не начинаться вовсе.

Шум автомобильных двигателей нарастал, а вместе с их размеренным урчанием приближался и момент истины…

Отправив в мир иной двух летчиков, старшина Телегин подал условленный сигнал и поспешил к сторожке. Кузьмич тоже слышал урчание подъезжающих автомашин и понимал, как важно вовремя поддержать командира огнем если сюда едут фрицы. О сидящих в сторожке солдатах старшина не беспокоился, опыт подсказывал, что как только завяжется бой, капитан бросит в дом гранату. Ну а нет — так он сам о них позаботится. Гораздо хуже, если фрицы имели контакт с группой Корнеева… Тогда никакого преимущества от внезапности не будет.

Звук мотора становился все громче, и вот к сторожке выполз тупорылый, состоящий из одних углов, броневик, а следом — крытый тентом грузовик. И если понять, кто управляет бронетранспортером, старшине было затруднительно, то майора Корнеева и Ивана Гусева в кабине трехтонного «Опеля», не узнать было просто невозможно. Не спутал своих товарищей ни с кем другим и Малышев. Правда, он не узнал третьего, тоже одетого в офицерскую эсэсовскую форму и сидящего между Корнеевым и Гусевым. Но если живой — значит, на данный момент он для них безопасен.

Капитан открыто вышел из-за угла, демонстрируя тем самым, что ситуация на аэродроме контролируется, одновременно показывая жестами, что в доме находится четверо живых врагов.

Подав ответный знак, Корнеев выпрыгнул из машины и, поправляя на бегу портупею, бросился к броневику.

— Группа! К машине! — заорал он по-немецки.

Свободно разгуливающий Малышев это здорово, но пока обстановка не прояснилась окончательно, майор не хотел рисковать. Слишком много усилий было затрачено, чтоб из-за какой-то неучтенной мелочи провалить операцию.

— Разрешите доложить, товарищ майор? Аэродром полностью наш, самолет готов к взлету… — негромко отрапортовал, широко улыбаясь, Малышев, вытягиваясь в струнку, как и положено унтер-офицеру перед старшим по званию. — Вот только в доме еще осталось четверо солдат. Не получалось убрать бесшумно… Они ничего не подозревают, но вооружены и могли поднять пальбу.

— Теперь, Андрей, это уже неважно. Груз захвачен. Осталось погрузиться и взлететь… Бросьте им пару гранат, и дело с концом.

— Разрешите мне, товарищ майор, — обратился к Корнееву старшина Телегин. — Я сделаю по-тихому.

— Добро, — кивнул тот. — Только не рискуй зря. Гусев, Ованесян, подстрахуйте старшину. Олег, рули к самолету…

Если прилипшие к окнам сторожки немцы и удивились тому, что эсэсовский офицер вдруг заговорил по-русски, то предпринять все равно ничего не успели. Дверь в сторожку открылась, и в ней возникла широко улыбающаяся усатая голова. Незнакомый солдат подмигнул удивленно взирающей на него четверке и катнул им под ноги осколочную гранату. Хорошо всем известную русскую «лимонку»… Узрев прямо перед собой страшную «ребристую смерть», немцы дружно повалились на пол и полезли под лежанки.

— Что и требовалось доказать, — проворчал Телегин, входя в дом и поднимая с пола гранату с невыдернутой чекой. — Нет, совсем не тот теперь фашист, что в начале войны был. Прежние фрицы на такой простенький фокус не купились бы. Каждого борова втроем скручивать приходилось. А теперь, тьфу, смотреть не на что… Кого только в армию берут? Детский сад, а не солдаты. Пристрелить этих сопляков и то рука не поднимается.

Старшина выглянул наружу.

— Давайте, хлопцы… Виноват, товарищи офицеры… Вяжите супостатов, пока не очухались. Если свои позже не расстреляют, глядишь, еще пригодятся на что-нибудь после войны.

— Это ты прав, Кузьмич, — поддержал старшину Гусев, помогая Вартану связывать присмиревших немцев. — Повыбили мы кадровых вояк под Ржевом и Сталинградом, а заодно и сами воевать научились. Вот потому и некому больше Гитлера защищать… Все вроде. Больше никто у вас тут не прячется?

— А их всего восемь вместе с пилотами было…

— Да? Ну я так понимаю, что тех четырех связывать не надо?..

Кузьмич отрицательно мотнул головой.

— Тогда чего мы тут филоним? — как бы в шутку произнес Гусев. — Айда помогать нашим перегружаться. Хоть мы и старались не шуметь по пути следования, взрыв был громкий. Думаю, что командир противодиверсионного отряда вскоре смекнет, что к чему…

Зуммер полевого телефона прозвучал громко и неожиданно.

— Ну вот… сглазил. Уже забеспокоились.

Ованесян метнулся к выходу и выглянул во двор.

— Черт! Все наши уже далеко… Иван, тащи к телефону любого фрица, пусть ответит.

— А если предупредит?

— Хуже не будет…

Гусев поставил на ноги ближайшего немца и подтолкнул его к телефону. А сапер тем временем снял что-то возмущенно орущую трубку и поднес ее к уху солдата.

— Soldat Kranke bei Apparat! [21] Дежурный рядовой Кранке у аппарата! — чуть заикаясь, произнес в трубку немец. — Bei uns alles ist in Ordnung, Herr Hauptman. Flugzeug ist bereit zu Abflug. Obershtandartenfyurer noch nicht anreiste. Gehorcht, Herr Hauptman. [22] У нас все в порядке, господин гауптман. Самолет готов к вылету. Оберштурмбанфюрер еще не приехал. Слушаюсь, господин гауптман.

Немец закрыл глаза, показывая, что разговор окончен.

— Кто-нибудь из вас уразумел, что этот Ганс сказал? — поинтересовался Ованесян. — А то, я лично кроме капитанского звания ни одного знакомого слова не разобрал.

— Главное, он «алярм!» не орал, — одобрительно похлопал по плечу немецкого солдата старшина Телегин и усадил того на лежанку. — Живи, фриц… Может, ты еще и не совсем пропащий? После войны, на наш день победы, не забывай вспоминать русских диверсантов, подаривших тебе жизнь… Пошли, хлопцы. Телефоны телефонами, а тянуть резину не стоит. Раз засуетились, значит, вскоре опять трезвонить будут. И лучше нам тут не засиживаться. Как говорится, в гостях хорошо, а дома и стены помогают…