Сергей Кусков - Игрушки для императоров: лестница в небо

– И как тебе его предложение?

Она равнодушно пожала плечами:

– Он слишком романтизировал преступный мир. Поверь, в нем нет ничего такого, за что стоило бы к нему тянуться. Это мир грязи, подлости и жестокости. Это клан, Хуанито. Клан, который занимается тем, чем неприлично заниматься порядочным людям. Им достались отбросы, объедки пиршества, которыми не могут позволить себе заниматься достойные люди, контролирующие жизнь планеты. Проституция. Незаконная проституция, – уточнила она и ухмыльнулась, вкладывая весь отвратительный смысл в это слово. – Ведь осталось не так много вещей, которые незаконны на Венере, этой, по земным меркам, цитадели разврата. Работорговля. Наркота. Торговля раритетами. И разумеется, контроль над трущобами, который никто не сможет осуществить лучше подобной структуры, работающей «снизу». Как видишь, мафия Венеры – это сборище грязи, в которой нормальный человек не может не утонуть.

Она помолчала.

– Да, там крутятся большие деньги, достаточно большие даже по меркам планеты, здесь Кампос не лжет. Но нужны ли они такой ценой? Да и выйти из бизнеса, чтобы спокойно потратить их, проведя остаток жизни где-нибудь на Ямайке или Гаити, невозможно. Это до конца жизни, Хуан. И маловероятно, что жизнь окончится в постели от старости.

Я непроизвольно сглотнул. Все еще находясь под впечатлением обаяния этого человека, Виктора Кампоса, довольно харизматичного сукиного сына (тьфу, прицепилось), я не мог рассуждать здраво, и слова Катарины подействовали отрезвляюще.

– Еще в одном он прав, – продолжила она. – «Семья» – это власть. Естественным путем ты так высоко не взлетишь. И если не боишься обагрить руки чужой кровью, а совесть чужим страданием, можешь смело принимать предложение.

Я усмехнулся:

– Я почему-то ждал от тебя чего-то подобного, именно этих слов.

– Это не слова, это факты, мой дорогой. К нам ты не вернешься, ты для этого слишком красиво хлопнул дверью, но жить по-старому, являясь в прямом и переносном смысле отбивной для кого-то, не захочешь. Это шанс для тебя, малыш! Хороший шанс! В жизни такие выпадают редко!

– То есть ты все-таки думаешь, что я приму его предложение? – усмехнулся я.

Она пожала плечами:

– Мне все равно. Я защищаю тебя от него, пока тебе угрожает опасность. Это позиция корпуса, мы не бросаем своих. Ведь во многом угроза исходит из-за моих плохо обдуманных поступков, я явилась причиной их. До всего остального мне нет дела.

– Не бросаете? – заметил я, вкладывая в голос всю возможную желчь.

Она усмехнулась и кивнула:

– Да. Мы можем прессовать своих, в воспитательных и любых других целях. Наказываем за проступки очень строго, невероятно строго! Но все это внутри, не вынося сор за порог бело-розового здания. В большом же мире своих мы не бросаем, вытаскиваем из любой передряги. Это тоже один из столпов, на которых держится корпус телохранителей. И пока он незыблем и нерушим, у нас будут конкурсы по двести-триста человек на место.

Я задумался, откинувшись на спинку. Да, все не так просто.

Какие у меня есть факты?

С одной стороны, бесчеловечное отношение, унижение, неуставщина, жуткий прессинг. Но с другой – защита своих. «Мы накажем за проступок, но сделаем это мы сами». В таком духе. И то, что я еду с ней в машине, – подтверждение этого постулата. Меня не бросят.

Я все еще могу вернуться?

Не знаю. Она обмолвилась, что за меня просили. Следовательно, если бы такой возможности не существовало в принципе, они бы не просили. Значит, существует.

Дальше я подумать не успел, она словно прочла мысли.

– Хорошо, давай перейдем к официальной части. Я хотела оставить это на вечер, заехать к тебе в гости, но раз такие события…

Я подобрался.

– Сегодня утром мы, наконец, собрали совет офицеров по поводу твоей проблемы. В малом составе, кого нашли, но его решения законны. Пятью голосами против двух ты признан невиновным.

– Невиновным в чем? – Я чуть не рассмеялся, поскольку вины за собой как-то не ощущал.

– В невыполнении приказа. Тебе приказали сидеть и не вмешиваться, ты нарушил приказ. Там было еще и про технику безопасности, доспех и его отсутствие, но это признали фактором, не заслуживающим внимания.

Я, признаться, немного обалдел от такой наглости.

– А можно поинтересоваться, почему? Вы, приказы, устав, жесткач такой, и вдруг – невиновен. Кого бы другого вы за такое расстреляли!

Она согласилась:

– Да, другого из своих, принятых и принявших присягу. Но ты не один из нас, ты даже не «мелочь» [4], не новобранец и не обязан подчиняться приказам, идущим вразрез с совестью. К тому же ты не бросил оружие, а это очень важный фактор.

Пауза.

– Короче, ты имеешь полное право явиться для прохождения последнего, итогового теста, по результатам которого после приезда Леи будет принято решение о твоем зачислении. Это окончательно и обсуждению не подлежит.

– То есть… – Я даже не знал, что на это сказать. – Я могу?…

– Один-единственный тест, – перебила она. – Сложный. С риском выйти из него вперед ногами, но иначе у нас не принято. Пройдешь – зачислен. Не пройдешь – adios. Вот и все.

– Что за тест?

– Скажем так, тебе надо будет пройти полосу, но слож ность ее не в препятствиях, а в том, что некоторые плохие парни попытаются тебя убить. Естественно, не живые, но тебе от этого не легче. Большего сказать не имею права.

– Понятно.

На самом деле понятно ничего не было. Но какие вопросы задавать, я не знал. Неожиданный поворот!

И еще я поразился, как права оказалась мама. Они позвонили-таки! Не совсем позвонили, но, если бы не дон Виктор, связались бы со мной вечером. Дескать, «простили».

De puta madre!!!

– Конечно, я понимаю, мои слова для тебя ничто не значат, – продолжила вдруг Катарина со слащавой ухмылкой кошки, наевшейся сметаны. – Так, отдушина «я был прав, идите вы все». Но моя работа – сообщить. Я ее делаю и потом отчитаюсь. Я рада, что ты не придешь, честно! Тебе у нас не место! Мир? – Она протянула ладонь.

Я кивнул и протянул свою, ошеломленный новым поворотом сюжета:

– Мир.

– Тогда вот моя визитка. Если все же надумаешь. Не смотри так, это тоже работа – отдать визитку. Если надумаешь явиться на тест – звони.

Она вытащила из бардачка и протянула свою карточку. В ней лаконично значилось «Служба вербовки». И никаких украшений или изысков.

– Скажешь оператору, чтобы соединили с Ласточкой.

– Ласточка – это ты? – усмехнулся я. – Прикольный ник!

Она кивнула.

– Только не спрашивай почему. Просто Ласточка. Позывной.

– Понятно.

– Ну, вот и твой район. – Она кивнула на дорогу.

Мы проехали шлюз нашего купола.

– Где тебя высадить, чтобы не светиться?

Не светиться! Скажет тоже! После двух недель, за которые она подбирала и высаживала меня почти возле дома!