Сергей Кусков - Игрушки для императоров: лестница в небо

Только здесь, в Летнем дворце, Лана поняла важность встречи двух монархов, так ярко освещаемую и рекламируемую по всем информационным каналам. Венерианские Веласкесы пытаются договориться с имперскими о разделе влияния, владениях, военных контрактах и инвестициях, но на кону у каждой державы выживание. Сейчас Венера и Империя – союзники, но друзьями никогда не были, отношения между ними всегда сопровождались некой показной прохладцей. Притом что Восток и Россия наступают этому тандему на пятки, и будет достаточно любого достаточно крупного раскола, чтобы в мире сместились силовые акценты. Причем для кого-то это смещение может быть фатальным.

Сзади раздались тяжелые шаги человека, одетого в доспех, но достаточно легкие, чтобы понять, что это женщина. «Мэри», – определила она по походке, не глядя на иконку визора, в фоновом режиме показывающую расположение бойцов ее взвода. Напарница.

Ее умение определять людей по звуку шагов ставило в тупик бывалых ветеранов. Да, многие могли это делать, но не с такой феноменальной точностью. Видеть человека второй-третий раз в жизни, мельком, и уметь понять, что это движется именно он, больше в корпусе не умел никто. Как она это делает, сама Лана ответить не могла, просто чувствовала, и все. Эта особенность много раз помогала там, на Марсе, когда приходилось прятаться в ожидании цели, не имея возможности не то что высунуться из укрытия и осмотреться, а даже пошевелиться. Приходилось бить на звук, вслепую, с закрытыми глазами, и попадать. Иначе там было не выжить.

Она резко развернулась. Слишком резко, Мэри отшатнулась, уходя в защитную позицию.

– Бу! – передразнила ее Лана. – Страшно?

Та недовольно сморщилась, выходя из боевого режима, но предпочла не отвечать, перейдя сразу к делу.

– Она опять отказалась есть. Скоро свалится, сегодня пятый день. Может, поговоришь с ней?

Лана покачала головой:

– Я уже говорила. Она не слушает. Твердит свое как заведенная.

– Если она обессилеет и с ней что-нибудь случится, – Мэри красноречиво провела пальцем по горлу, – Лее будет плевать, что мы ни при чем.

Лана натужно рассмеялась.

– Слушай, тебе еще не надоело ублажать эту дрянь? Может, так будет лучше? Сколько можно вытирать ей сопли?!

Судя по лицу напарницы, та разделяла точку зрения, но не полностью.

– Надоело. Но если ничего не сделаем, нас расстреляют.

– Вряд ли. – Лана задумчиво хмыкнула. – В какое-нибудь дерьмо засунут, возможно. Но расстреливать? Не для этого готовили. Только знаешь, я уже согласна на дерьмо, – добавила вдруг она. Накипело. – Лишь бы не видеть ехидную рожу этой белобрысой суки!

Мэри грустно вздохнула и принялась теребить предохранитель винтовки.

– Я тоже, но, может, все же попробуешь? Еще раз? Она слушает тебя, надо просто подобрать ключик. Я не хочу остаток жизни гнить в дерьме, и девчонки не хотят. Нас она игнорирует, мы не авторитет, если получится, то только у тебя. Как-то сменишь тактику, попугаешь?

– Как еще пугать?! – вспыхнула Лана, вспоминая прошлые свои баталии с «нулевым объектом». – Пуганая уже!

– Я не знаю. – Мэри опустила голову.

Из груди Ланы вырвался обреченный вздох.

– Хорошо, попробую. Но ничего не обещаю.

Мэри постояла на галерее еще с минуту, разглядывая сквозь линзу визора неправильные небоскребы города, затем, также обреченно вздохнув, удалилась.

Лана усмехнулась. «Не хотим гнить в дерьме», – ключевая для девчонок фраза. Они не понимают Изабеллу, даже не пытаются, потому та из всей восьмерки слушает только ее, они хотя бы говорят на одном языке. С Бэль придется разговаривать хотя бы ради этих семерых оглоедиц. Их трудно винить, они просто платят девчонке ее же монетой: презрение на презрение, оскорбление на оскорбление, неуважение на неуважение. Бэль – трудная избалованная девчонка, «девятка» же – боевой взвод, а не сборище подростковых психологов. Но так прогресса не добиться, а он необходим.

Поправив ремень на плече, она развернулась и направилась по аллее в отведенный им и их подопечной Зеленый Дом – помещение в парковой части поместья, в полукилометре от основного дворца. Туда их поселила Лея, зная характер дочери и исповедуя принцип: «Меньше посторонних глаз, больше защиты». Домик было легко контролировать, и тех, кто в него хочет войти, и тех, кто выйти. Наверное, последний критерий для ее величества стал решающим.

Что ей нравилось во дворце, так это обилие зелени. Зеленым было все, кроме мраморной облицовки дворца и вычурной лестницы с колоннами в старинном стиле. Все дорожки в парке и строения окаймляли полосы густого кустарника, за ними зеленели подстриженные газоны или стеной высились невысокие деревья. Глаз, не привыкший к такому в мешке колониального города, отдыхал и радовался. Но только глаз, на самом деле зелень здесь обманчива.

Вокруг внешнего периметра была высажена живая стена непроходимых зарослей вместо забора, под завязку напичканная электроникой. На территории собственно парка в кустарниках и зарослях тоже располагались защитные системы: генераторы голографического поля, контролеры движения, тепловые датчики и датчики всевозможных излучений, антишпионы и антирадары, поглотители, постановщики помех, станции управления нанороботами и дроидами, контроллеры системы определения «свой-чужой» и, конечно, миниатюрная система ПВО. Миниатюрная, поскольку на нескольких гектарах, занятых под дворец и парк, наладить полноценную систему ПВО невозможно, но сбить шлюпку, например, или вооруженный до зубов катер дворец мог.

– Здравия желаю! – отдали ей честь двое проходящих мимо парней в легких черных доспехах – патруль.

С показной ленцой, типа, «видали мы вас, начальниц-офицеров», но соблюдая необходимый по уставу минимум почтения. Не местные, прилетели с Леей. Откомандированные сюда стражи обычно быстро находят общий язык с откомандированными же девчонками. Различия быстро стираются, чему способствует и атмосфера, и климат, и солнце, и удаленность от начальства. Это там, на Венере, где полно условностей, между их службами напряг. Что делать, зависть – плохое чувство, особенно если подкреплено мужским шовинизмом.

Мысль вновь вернулась к предстоящему разговору. Она поступила бы на месте девчонок так же, платила Изабелле той же монетой, наплевав, что та принцесса. Может, даже устроила бы хорошую пакость, чтобы знала, с кем связывается. Но она не на их месте. Она – комвзвода, самого грозного и одиозного, хотя и самого боеспособного. Она отвечает за все и всех, хочет этого или нет, и в первую очередь за состояние вверенного субъекта. Ей четко приказали: «Найди общий язык!» – значит, искать придется. Вот только что еще можно придумать, когда все давно перепробовано?