Александр Плетнёв - Последний довод павших, или Лепестки жёлтой хризантемы на воде

Десантный корабль стоял кормой к атакующим. Снизившийся вровень с палубой «Кёфу», сшибая в свалке вертолёты, стоящие на палубе, дотянул до ангара. Второй смертник шёл, чуть ли не наседая сверху, и тоже отпустил ручку управления над ангаром. Что-то там внутри такое было, отчего последующий взрыв буквально расколол судно пополам.

Оставшиеся пилоты продолжили полёт дальше к военно-морской базе, но, не рассчитывая подобраться к целям невредимыми (навстречу им летели вертолёты), спикировали на ползущие по заливу друг за другом танкеры.

После стандартного «последнего завтрака» камикадзе и традиционной чашечки сакэ вице-адмирал Угаки Митомэ, забравшись в кабину самолёта, быстро осмотрелся. Машина была совершенно новой и помимо постоянно сопровождавших самолёт запахов авиационного топлива и машинного масла, ощущался едва уловимый запах краски.

«Умирать в такой машине, по-своему даже приятно», — Угаки вдруг с горечью вспомнил старые изношенные машины, которыми порой формировали ударные соединения камикадзе. В конце войны у Японии уже не оставалось ни опытных лётчиков, ни машин для борьбы с врагом. Молодым мальчишкам говорили «надо» и они уходили в свой последний полёт.

На Угаки Митомэ был такой же новенький, как и самолёт, с иголочки адмиральский мундир, правда с него он срезал все знаки различия, взяв лишь самурайский меч и бинокль. Завязав вокруг шлема белую повязку-хатимаки, обернувшись назад, он передёрнул плечами — сзади, вместо стрелка, техники, повозившись с взрывателем, надёжно закрепив, аккуратно уложили бомбу.

— Что ж, подруга-бомба! Идущий на смерть, приветствует тебя, — одушевляя кусок железа набитый взрывчаткой, прошептал Угаки. Но отливавшая тусклым металлическим цветом, смертоносная болванка, оказалось неразговорчивым собеседником.

Техники подвешивали к брюху бомбардировщика ещё две 250 килограммовые тушки. Механик справа махнул рукой, показывая, что катапульта готова к старту. Дав полные обороты, вице-адмирал, вдавливаемый в кресло, уже через пять секунд, медленно выбирая ручку от себя. И тут же, оценив обороты и скорость, опустил задранный при быстром старте нос самолёта, выравнивая машину над водой.

Оставшиеся внизу техники, тут же вытаскивали из ангара подлодки I-14 следующий М6А1 «Сейран». Для запуска с удлинённой катапульты двух самолетов команде понадобилось менее 15 минут. Гидросамолёты камикадзе с других типов подлодок взлетали с воды, сбрасывая поплавки, выстраивались в боевой порядок по звеньям. Взлетевшие первыми, кружили вокруг подводных лодок, поджидая взлёта остальных самолётов.

Угаки Митомэ смотрел на собирающуюся эскадрилью, досадуя: «Мало! Для мощного удара, этих машин слишком мало»!

Воспоминания снова накатили на него, только это были сравнительно недавние события.

Очередное рабочее совещание офицеров закончилось, и за столом остались только штабной офицер в чине капитана Минору Генда, адмирал Ямамото и сам Угаки. Кто-то из младших офицеров, совершенно незаметно расставил на соседнем столике бутылку виски и два бокала. Сам Ямамото по обыкновению предпочёл кофе.

С удовольствием медленно потягивая напитки, какое-то время обсуждались текущие вопросы, но как-то незаметно беседа перешла к теме атак камикадзе.

Собственно этот разговор спровоцировал вице-адмирал Такидзиро Ониси, который ранее заявил, что он лично готов возглавить одну из эскадрилий смертников.

Минору Генда выступал, не то что бы против, но приводил взвешенные доводы в их нецелесообразности.

— Вы Генда слишком долго жили после нас, — Ямамото слегка повёл подбородком в сторону вице-адмирал Угаки. При этом сквозящее в интонациях адмирала несогласие с аргументами капитана, прозвучало как укор последнему, что тот не погиб в той войне. Видимо что-то мелькнуло в глазах Генды и Ямамото поспешил уточнить, — вы слишком долго общались с американцами, наслушавшись их поствоенной пропаганды. Атаки наших камикадзе сумели их очень испугать. Нерациональностью, одержимостью. У англосаксов есть одна отрицательная черта — они хвастливы. В данном случае хвастать было не чем. Поэтому они принижают отвагу и решимость наших солдат.

А в нынешней ситуации, наши лётчики и так подобны камикадзе, подвергаясь расстрелу со сверхскоростных зенитных автоматов и догоняемые самонаводящимися ракетами. Не думаю, что у кого-то из них будет возможность совершить повторные атаки. Я прогнозирую потерю не менее 80-и процентов авиации в первой же волне.

— Здесь я с Вами согласен, — Генда поставил свою пустую чашку и, встав, нервно прошёлся по комнате, — я говорю об общем показателе кризиса прошлых сражений. Атаки камикадзе — яркое свидетельстве нашего бессилия перед неизбежным поражением, когда не было никаких других возможностей изменить ход войны.

— Вы не поняли самого главного, — голос Ямамото был глубоко печален, — Япония с самого начала была обречена на проигрыш. Скажу вам больше — если бы мы не напали на Америку, нам бы рано или поздно всё ровно пришлось воевать с Англией и США. И возможно в ещё худших условиях.

Вы говорите, что смерти всех тех молодых парней, которые садились в самолёты и пикировали на корабли противника, напрасны? Нет Генда! Атаки камикадзе имели целью показать европейцам, что мы скорей умрём, чем сдадимся. Разве не должен солдат лечь костьми, чтобы враг не топтал его землю и не насиловал его женщин? Во что бы вылились американцам вторжение и оккупация Японии? Бесчисленными людскими потерями. И понятие террорист-смертник появилось бы гораздо раньше.

— Они нашли решение, — продолжал свой незаметный спор Генда, — ответив самым ужасным и безликим оружием.

— Что ж, значит и эта жертва должна была быть принесена. И Хиросима, и Нагасаки приняли её за всех. Если бы военные действия продолжились вторжением в Японию, жертв было бы гораздо больше. Но это….

Он явно не договорил. Резко встал, двигаемый внутренним порывом. Но быстро взяв себя в руки, просто подошёл к столику, открыл коробку с сигарами. Раскурив, пыхнул ароматным облаком и лишь, затем докончил свою мысль:

— Но это была всего лишь смерть. Что делать с позором?

Всё это время молчавший Угаки Митомэ тихо откашлялся и сказал, спокойно разглядывая свою опустевшую чашку:

— Среди янки тоже попадались отчаянные…. головы.

«Головы» Угаки произнёс после некоторой паузы, словно подбирая что-нибудь нейтральное по отношению к противнику.

Оба разгорячённых офицера, и Генда и Ямамото, вдруг повернулись к сидящему в кресле Угаки. Тот так же неторопливо продолжил: