Александр Плетнёв - Последний довод павших, или Лепестки жёлтой хризантемы на воде

Патрульных береговой службы усилили двумя бойцами из национальной гвардии, у них была чётко поставленная задача — досматривать всех и вся.

Вертолётчики держали машину в нескольких метрах от судна. Винт полупрозрачным диском гнал вниз воздух, раздавая оплеухи пенным барашкам волн.

Взведённый пистолет жёг опущенную в карман руку — Пашка чувствовал, как, не смотря на прохладу, по его лбу стекали крупные капли пота. Но что-то в планах береговой охраны изменилось — винт завращался быстрее, невыносимо хлопая по ушам, и машина, разворачиваясь, с набором высоты, отвалила.

Через минуты выяснилась причина — над океаном, с рёвом прошёл реактивный самолёт, став на крыло, заложил вираж, выписывая круг. Минут пять никто ничего не понимал, потом снова Хонда, вскрикнув, указал на быстро приближающуюся новую точку.

— Там в моем вещмешке оптика, — сказал высунувшемуся сержанту Пашка.

Савомото нырнул обратно и появился уже с оптическим прицелом, крутя колёсико фокусировки:

— Самолёт! По-моему наш палубник, истребитель «Ноль». Точно «Рейсен»!

— Со стороны океана? Откуда ему там взяться? Не путаешь?

«Харриер» стервятником кружил над монопланом, пользуясь большей скоростью, иногда пикировал, выпуская пару снарядов по курсу, со стороны хвоста или у плоскостей. В умелых руках, правильно меняя направление вектора тяги, «Харриер» становится таким же манёвренным, как и поршневой моноплан. Японский пилот даже не пытался показывать какие-либо фигуры пилотажа. Следы противоборства поршневой машины с реактивным истребителем были вполне видны — хвост «Зеро» наполовину торчал огрызком, дыры в фюзеляже, плоскостях, машина с трудом слушалась руля.

Неизвестно о чём по радиосвязи договорились американские пилоты, но «Си Кинг», набирая высоту, приближался к самолёту с красными кругами опознавательных знаков.

Японский пилот уже смирился со своей гибелью, но всё ещё питал надежду продать её подороже. Только эта надежда и удерживала его от того чтобы не отжать ручку управления до упора вниз. Увидев вертолёт, с которым он ещё имел возможность потягаться в бою, он стал задирать нос самолёта, доворачивая на цель.

Эту его попытку пресёк пилот «Харриера» — у левого крыла «Рейсен» чиркнула короткая очередь, буквально в три снаряда, ювелирно вырвав кусок плоскости. Элерон с перебитыми тягами провис. Пилот каким-то чудом продолжал удерживать машину на горизонтали.

— Хотят суки в плен его взять, — у Хонды от возбуждения покраснело лицо. Глаза Гарри обрели размеры пятаков, он умудрился уже двадцать минут молчать и не прикладываться к бутылке.

Японский самолёт оказался уже весьма близко от судна, невооруженным глазом было видно открытый фонарь кабины, голову пилота. Летчик тоже увидел надводный объект и определил его для себя как последнюю возможность, падая в пологом бреющем скольжении.

Его намеренья поняли все. Разом. Успевший набрать высоту «Харриер», пикировал почти отвесно. С вертолёта протянулась строчка трассирующих пуль, запаздывая, не успевая достать истребитель. Вытащив охапку спасательных жилетов, с криком загромыхал ботинками по палубе Гарри:

— Все за борт!

Однако японцы напряжённо ждали. Хонда было, дёрнувшись, за капитаном, взглянув на замерших, выжидающих выходцев из прошлого, остановился.

— Как скажу, прыгай, — сквозь зубы процедил Пашка.

Пилот на «Харриере» реально был асом — тридцатимиллиметровый снаряд встрял в двигатель истребителя, прошил насквозь, взорвался под кокпитом, выбросив в разные стороны куски обшивки, белое облачко дыма и пламя. Японский лётчик излишне резко дёрнул на себя ручку, истребитель, задрав нос, чиркнул обгрызенным хвостом о воду. Машина мгновенно клюнула носом, выдав веер брызг из-под винта, гася в аквапланировании скорость, не дойдя до цели метров пятьдесят, и стала зарываться двигателем в волну. Пилот, отстегнув ремни, выскочил на залитый маслом, искромсанный нос самолёта, с криком, в одной руке меч, в другой пистолет, пускал одну за другой неприцельные пули. Пытался что-то кричать сержант, но лётчик, словно обезумев, никого не слышал. Метнув опустевший пистолет в сторону катера, схватив меч двумя руками, вознамерился вспороть себе живот, но оскользнувшись, свалился за борт.

И тогда Пашка, неожиданно для себя, прыгнул в воду. До самолета было уже всего метров десять, но он бы всё ровно не нашёл пилота, если бы тот сам инстинктивно не стал выгребать на поверхность. Когда лётчик, всплыв, глотнув воздуха и вспомнил, что собирался умирать, невольный спасатель был уже рядом. Холодная вода видимо остудила безумство самоубийцы, и тот адекватно отреагировал на знакомое наречие.

Трудней всего из воды вытащить оказалось капитана. Прыгнув в воду с бутылкой, тот успел до такой степени нализаться, что еле шевелил руками и ногами. Когда справились и с этим, Хонда доложил о двух новостях, одной приятной — американский самолёт улетел. Вторая новость качалась на волнах метрах в ста от судна, не прекращая медленное вращение лопастей.

— Эта мерзость ещё и плавает? — Удивился сержант, — как мне надоели эти вентиляторы. И что будем делать?

В это время снова завёлся двигатель, и катер направился к вертолёту — из рубки слышались пьяные, возмущённые возгласы капитана, непременно желавшего во всём и со всеми разобраться.

Сержант, было, дёрнулся в рубку с намереньем остановить судно, но Пашка задержал его.

— П-п-подожди! П-п-против вертолёта у нас никаких шансов, — у Пашки, кутавшегося в сухое, зуб на зуб не попадал, — смотри!

Боковая сдвижная дверь у вертолёта отъехала в сторону, и на воду опустилась надувная лодка. Внутрь запрыгнули два человек с оружием в руках. Поднимая небольшой бурун, переваливая с волны на волну, лодка направилась в сторону катера.

Пашка лихорадочно соображал:

— Надо подойти как можно ближе к вертолёту, что бы я смог быстро подплыть и проникнуть внутрь. Обойди этих в лодке, будто случайно, как только я прыгну…, — он сделал паузу, — в общем, я понимаю, что подрассчитать не получится, а этих в лодке всё ровно валить надо, но постарайся дать мне время разобраться с пилотами. Лётчик пришёл в себя, растолкуй ему ситуацию, посади вроде бы связанным как приманку на палубе, и не высовывайся, уж больно у тебя вид…

Гарри поначалу упрямился — не хотел передавать штурвал, пилот рвался в бой и не желал сидеть куклой на палубе. Потом, всё же катер, тарахтя расшатанным движком, протянуло, как задумал Пашка — в опасной близости от лодки. С неё возмущённо заорали, заклацали затворами, но выползший на палубу капитан, скаля зубы, пьяно расшаркался в извинениях и заверил, что сейчас застопорит ход — его вид вполне успокоил, занервничавших патрульных.