Александр Афанасьев - Отягощенные злом, ч. 1

Ирлмайер — понимал самое главное, что надо понимать в таких играх. В дилемме «деньги-власть» на первом месте всегда власть — если это, конечно, настоящая власть. Деньги... это так, бумажки, и потерять их легче, чем ты думаешь. Тот, у кого власть — тот устанавливает правила игры. А это — самое главное.

— Поедешь со мной. Ты понимаешь, что просто так — это все не кончится.

— Но я не против Рейха!

Ирлмайер подошел ближе

— Да. Точно. Будь убедителен, друг мой. Как ни мерзко это признавать — мне это сейчас не менее важно, чем тебе. Будь убедителен...

Вместе — они вышли из здания. Ирлмайер забрал автомат и повесил его на плечо... не потому, что ему нужно было оружие. Просто из этого автомата было совершено убийство — и он забрал его чисто машинально, как полицейский, чтобы это убийство расследовать... или скрыть.

Граничары — видя, что защищать некого — совсем поникли духом.

Подошел Секеш, коротко поклонился

— Я вам нужен, экселленц?

— Там комната, приберись — приказал Ирлмайер — сумка на столе, захвати ее с собой. Приберись и уйдешь со второй группой.

— Есть.

Подошел и командир отряда морской пехоты, отсалютовал

— Мои приказания, герр генерал?

— Одна группа возвращается на авианосец. Другая остается здесь до особых распоряжений. Подчиняетесь Секешу как мне. Мне нужно восемь человек.

— Слушаюсь!

Ирлмайер — привычным жестом полицейского положил руку на плечо Младеновичу, показывая, что тот уже не свободен. Мелькнула мысль, что если бы он так и оставался полицейским. А не лез в разведку — все было бы лучше и для него и для Рейха. Но в Африке нельзя быть полицейским и не быть разведчиком, а потом...

А то, что с нами будет потом — все это будет потом...

В сопровождении морских пехотинцев из сопровождения — они поднялись к вертолетам. Вертолетчик заметил их, отсалютовал. Один из морских пехотинцев показал жестом — взлетаем, готовься к взлету. Пилот кивнул.

Сикорский на земле — здоровенная корова, внутри темно как, хм... в тоннеле, в десантном отсеке сидения, часть вооружения, ящики с боеприпасами, или еще с чем, пилотская кабина далеко и она отделена от десантного отсека перегородкой. У самой аппарели — их встретил один из бойцов посадочной группы, у него в руке была старая, но действенная винтовка Эрма G8, которая могла использовать и как снайперская и как пулемет. Он отступил в сторону, чтобы дать возможность подняться в салон...

Ирлмайер так и не понял, что произошло. Все было нормально — более чем нормально. Он усадил Младеновича ближе к кабине, приковывать наручниками не стал... да и нее было у него наручников, а просить у морских пехотинцев одноразовые он не захотел. И тут — сзади кто-то задал на повышенных тонах вопрос, он не успел даже осознать какой. Потом — треснули выстрелы, как разряд молнии, коротко и сухо. На выстрелы — у прошедшего Африку человека реакция однозначная — Ирлмайер упал на пол десантного отсека, потянулся за пистолетом. Но тут — кто-то ударил его, да так что свет в глазах померк — а потом снова начали стрелять...

Когда говорят — «выхода нет» — не верьте. Выход есть всегда. Просто он такой, о котором голова думать отказывается.

А в спецназ — берут людей, для которых слова «выхода нет» являются запретными. Чтобы отсеять тех, кто считает по-иному — устраивают испытания. Часто — с попаданием в полицию, самым настоящим. Тот, кто сумел скрыться от полиции — попадает на губу, и там уже за него берутся по-настоящему. Задача одна — не сломаться и ничего не сказать.

Так и тут. На самом деле выходы были. Первый — попытаться скрыться — при большой вероятности, что в процессе этого тебя заметят, не те так другие. Второй — сдаться, что недопустимо само по себе. На это тоже есть испытания. Одно из них — курсантов с голыми руками бросают в яму с нечистотами, глубиной пять метров. Единственный способ выбраться — сделать «лесенку», при этом все будут в дерьме. Если кто не догадается, или просто побрезгует — тот может сидеть в яме до скончания века и единственный способ выбраться — крикнуть, что ты не тюлень и уходишь с курсов. Еще одно испытание — подводный лабиринт. С аварийным комплектом — куранта сажают в лабиринт труб, затапливают их водой и приказывают ползти вперед, чтобы выбраться. Когда выход совсем рядом — курсант обнаруживает решетку. О которой его никто не предупреждал. В аварийном комплекте запаса воздуха хватает на тридцать минут, решетку убирают через пятнадцать. Сдавшим считается тот, кто боролся до конца: осматривал решетку, пытался перепилить ее пилкой водолазного ножа, подал сигнал на поверхность. В спецназ берут только тех, кто не умеет сдаваться. Кто будет драться до конца, даже если шансов совсем нет.

Командир группы — дождался, пока бой разгорится в достаточной степени, чтобы заглушить лишние звуки, а пулеметчики, которые собрались у аппарели — отвлекутся и потеряют бдительность. На пальцах объяснил ситуацию — по два человека на вертолет.

Надо быть настоящим отморозком, чтобы вчетвером — пытаться захватить два транспортных вертолета. К счастью — это были экипажи чисто «морские», они базировались на ТДК и давно не летали в зоне боевых действий. Нормальной охраны на земле не было, только бортовые пулеметчики, решившие покурить и потрепаться.

Командир группы — достал небольшую трубку, которые у них были — у каждого. Длиной примерно тридцать сантиметров, тонкий стальной лейнер и прочный пластик поверх. Вложил в нее пулю — пластиковую муху, переделанную наживу для рыбаков. Только вместо крючка — жало, с сильнейшим снотворным.

Немцы — бакланили о своем и просто-таки напрашивались. Все-таки — террор в Африке совсем не такой, как на Востоке, и потому — расслабились. За расслабуху — платят собственными жизнями — но не в этот раз. Глушители были у каждого — спецназ немыслим без глушителей — и разбросать их одной очередью — для этого даже по одному, а не по два человека на вертолет достаточно. Но что потом? Если бы это были англичане — командир группы не мешкал бы ни секунды, но... немцы. Они жили рядом, они тренировались вместе, среди офицеров было много немцев, предыдущий командующий Силами специальных операций был прибалтийским, остзейским немцем. Как бы не повернулось дело потом — немцы узнают о том, что русские убили немцев. Русские солдаты убили немецких солдат, из засады и в достаточно спорной ситуации даже не в бою. Рано или поздно — немцы придумают, как отомстить и отомстят. Достаточно напутать со смесью или с параметрами декомпрессии во время совместных учений — смерть такая, что и врагу не пожелаешь и ничего не докажешь. Дело пойдет дальше. Будет хуже жить всем и все из-за одного его решения. Так что — лучше, если немцы узнают, что русские, даже в такой ситуации — помнили о дружбе до тех пор, пока это было возможно.