Александр Афанасьев - Отягощенные злом, ч. 1

Так я и шел, пока человек из темноты не заступил мне дорогу. Ниже меня, но немного, видно плохо. Но шестое чувство подсказывает, что где-то я его уже видел.

— С кем имею честь?

— Адмирал русской службы, князь Воронцов, честь имею.

— Адриан фон Секещ, нахожусь на службе Его Величества Кайзера, честь имею.

— Вы старший здесь?

— Вообще то старший по званию, герр адмирал находится в том вертолете. И не может принять участие в нашей беседе.

— Вот как? Почему бы ему не сделать милость и не выйти к нам?

— Потому что он захвачен, сударь. В заложники.

— Вот как? — я на самом деле удивился — и кем же, позвольте поинтересоваться?

— Вами. Точнее — вашими людьми.

Я промолчал. Начиная догадываться.

— Вы не отдавали такого приказа, сударь?— проницательно спросил Секеш

— Я отвечаю за своих поступки и поступки своих людей, милорд. Имеете какие-то требования?

Теперь — пришлось помолчать в раздумье уже Секешу

— Герр адмирал — сказал он — здесь нет ничего вашего. Это не ваша земля, это не земля вашего вассала, это не ваше дело, то, что здесь происходит. Клянусь честью, если ваши люди выпустят немцев, которых они удерживают в заложниках, освободят нашу технику — мы позволим вам уйти. Вот наши требования.

— Сударь — сказал я — возможно, здесь вас больше, чем нас, но вот насчет акватории я бы не стал так утверждать, скорее наоборот. Я с уважением отнесся к вам и вашим словам, в то время как вы открытым текстом предложили мне спасаться бегством. Мы здесь, мы будем здесь, с этим ничего не поделаете ни вы, ни кто либо другой. Предлагаю — во имя дружбы наших стран, если от нее еще что-то осталось, во имя тех девяноста лет спокойствия, которые нам удалось отыграть у судьбы, допустить меня к вертолету, чтобы я мог поговорить с теми, кто там находится. И не ставить мне условий, которые я не могу выполнить, хотя бы из соображений чести.

Секеш помолчал. Потом — отстегнул что-то с пояса, протянул мне.

— Возьмите.

— Что это?

— Фонарь. Пойдете к вертолету, осветите себя. Иначе они будут стрелять...

На самом деле — у русских моряков получилось. Почти. Вот это-то «почти» — и губит нас.

План был довольно простой. Дождаться, пока в вертолет будут грузиться — после чего просто захватить его и улететь, куда нужно. Несколько человек в качестве заложников — достаточно, чтобы их не сбили в воздухе. Лишних немцев — предполагалось просто оставить на земле, даже не отбирая у них оружия, чтобы они могли выжить. Уже в воздухе — выйти на контакт с русским авианосцем или ТДК, совершить на нем посадку. Затем — всех немцев передать командованию Флота открытого моря, не поднимая излишнего шума. Технику тоже отдать. Они чисто взяли оба вертолета, ни один из немцев не погиб. Конечно, будет скандал и большой скандал — но приказ надо выполнять, это все понимают. А немцы — не могут не оценить того, что приказ был выполнен минимально возможной силой и без лишней крови.

Но человек предполагает, а Бог — располагает.

Они увидели идущих к вертолету людей, небольшую группу — около десятка человек, и они кого-то вели. Приглядевшись, Светляк понял — джокер. Того самого. Ублюдка, за которым они пришли, который был им нужен. Что ж, господа, извините...

— Ни слова. Можешь поприветствовать их. Одно лишнее движение — и я стреляю.

Шталмайер ничего не ответил. Он начал беспокоить Светляка — замкнулся в себе, резко перестал говорить. Когда человек говорит — он не опасен, если он молчит, значит — наверняка что-то задумал. Но сделать с этим ничего было нельзя, остается надеяться, что немцы есть немцы, рационалисты до мозга костей и они не выкинут ничего такого, в стиле японских самураев.

Группа людей была все ближе. Светляк отступил на шаг назад, его автомат стоял рядом, в темноте кабины его было не видно — по Беретте сразу опознают чужака, с одного взгляда. В его руке — был трофейный МР7А1, с длинным изогнутым рожком на сорок патронов, из него можно было стрелять с одной руки. В другой руке была светошумовая граната — на случай, если начнется пальба в салоне. Взрыв светошумовой — оглушит и ошеломит всех — и в то же время не причинит никому серьезного вреда. Можно будет тихо повязать всех и приготовиться к обороне.

Шталмайер помахал рукой, ему не ответили. На самом деле — он попытался, в пределах возможного изобразить условный жест опасности. Этот жест — применялся в авиации, точнее — в палубной авиации и означал — неожиданное происшествие, прекратить все процедуры. Проблема в том, что ни Манфред Ирлмайер, ни морские пехотинцы — не знали этого знака. Любой другой летчик или матрос палубной команды — его бы поняли, но не они. Тем более в темноте, и тем более — в радости от того, что задание выполнено.

Люди подошли к вертолету. Начали загружаться в десантный отсек. Один из немцев. Явно гражданский — конвоировал задержанного, он сел совсем рядом. Светляк сместился к бортовому пулемету, показывая, что он тут якобы при деле, стоит на пулемете.

И тут — случилась катастрофа.

Один из морских пехотинцев — задержался у аппарели. Он видел перед собой (хотя видел — для той темноты это громкие слова) человека, одетого в экипировку канонира палубной авиации, но только одного. А так, как он знал всех канониров этого вертолета — он просто решил перекинуться парой слов, поделиться радостью, так сказать.

— Отто, какого хрена ты стоишь как свинья с початком в заднице? А где Клейн, куда он смотался. Приказано уносить ноги...

И тут — морской пехотинец понял, что перед ним незнакомый человек. Да, у него шлем с защитой лица, куртка, оружие, все как надо — но перед ним незнакомый человек. Когда долго служишь или знаешь человека — можешь понять он это или нет даже в темноте, по мельчайшим признакам, которые не подделать.

— Ты кто такой? — спросил он

Человек отступил на шаг и ткнул его пистолетом с глушителем

— Пошел в вертолет, живо... — сказал он на отличном немецком

Мелькнула мысль — террористы

— Что?

— Эй, Франц, какого хрена ты там застрял?! — крикнули из вертолета — поднимайся, живо!

Морской пехотинец — в этот момент начал действовать, рассчитывая на то, что крик из салона вертолета — хоть немного отвлечет внимание террориста. Все-таки их хорошо очень хорошо учили, это были солдаты профессиональной армии, солдаты нации, которую называют «нация солдат». Но он не ожидал того, что перед ним будет еще лучший профессионал, с превосходящей реакцией. Как только он попытался схватить пистолет — спецназовец дважды нажал на спуск и немец рухнул на аппарель. Одна из пуль — попала в бедренную артерию, а это — верная смерть в течении нескольких минут.

— Что там? Что происходит?! — крикнули из салона.