Игорь Николаев - Там, где горит земля

Не мудрствуя лукаво, общий зал просто разделили пополам, на полированных досках ещё сохранились следы черной полосы, сделанной специальной краской. Она условно делила помещение на «римскую» и «вавилонскую» части. В одной на стене висел большой деревянный орел, составленный из тщательно подогнанных частей. В другой высился грубо, но старательно вырезанный из цельной пихты или сосны божок. Поскольку мало кто представлял, как должно выглядеть вавилонское божество, образина больше походила на африканского идола, только с бородой. На «римской» стороне полагалось щеголять в белых хламидах, долженствующих изображать тоги, а есть и пить исключительно на топчанах, символизирующих лежанки. На «вавилонской» порядки были демократичнее, дозволялись грубые подобия стульев из цельных пеньков, вместо хламид носились мешкообразные накидки, расшитые разными разностями, преимущественно нецензурного содержания. Впрочем, члены обеих корпораций массово ходили друг к другу «в гости», так что разделение носило очень условный характер.

— Какое… распутство… — пробормотал из‑за плеча юный спутник.

— Незамысловатые развлечения скромных защитников Нации, — поправил его Томас, уверенно направляясь к единственному на всем этаже столу, стоявшему на невидимой линии, разделявшей «римскую» и «вавилонскую» половины казино. Над столом висела грифельная доска с результатами последних тренировок, на середине доски была нарисована бычья голова. Стол, равно как и три стула, предназначался строго для нобиля и его гостей. Там уже ждали кувшин с молоком, пустой стакан и девушка–серв из коренных, при виде которой адъютант неожиданно покраснел. Одета она была в длинную юбку и короткий, полностью открывающий грудь жилет. Этот, с позволения сказать, наряд дополняли многочисленные браслеты и бусы.

— Всем нужно развлекаться, — пояснил мысль Фрикке адъютанту, наливая полный стакан. Офицерик сидел едва ли не на самом краешке стула, вытянувшись как струна, не в силах вернуть душевное равновесие. Вокруг бушевало хмельное веселье, словно в середину ХХ века действительно перенесли два кусочка седой древности. Электрический свет мешался с огнем факелов, укрепленных на стенах, тени плясали на свирепой морде божка и орлиной голове с надменно выставленным клювом.

— Кто… это… придумал? – спросил адъютант, озираясь по сторонам.

— Я, — улыбнулся Томас, делая глоток. – Точнее, я подал идею в нужный момент. Когда воин относит себя к элите, ему хочется проявить себя как можно более броско. В том числе и в развлечениях. В этих стенах, — нобиль обвёл зал костистой сильной ладонью. – Он может сбросить напряжение, чувствуя себя самым большим оригиналом Нации. Рим, Месопотамия — большая часть этих ребят никогда не слышала про такие страны и народы. Но это весело, спортивно и в меру вычурно. И что немаловажно – безопасно для дисциплины и боеготовности. «Римляне» наизнанку вывернутся для того, чтобы к следующему моему визиту за этим столом прислуживала их служанка, а на доске был не бык, а орел.

Фрикке щелкнул пальцами, рядом со столом словно из‑под земли вырос ягер в рваной «тоге» с потеками вина и жира, но при этом на вид совершенно трезвый. У офицера отвисла челюсть, потому что ягер был негром. Настоящим, природным чернокожим, да ещё, похоже, с примесью семитской крови. Конечно, ходили слухи, что во время африканской кампании в «охотники» приняли некоторое количество местных, из тех, кто делом доказал пользу и силу. Но слышать – это одно, и совсем другое — увидеть прямо перед собой живого носителя самого омерзительного, растленного евгенического типа. Причем черномазый вёл себя так, словно не относился к классу, подлежащему немедленной утилизации, независимо от пола и возраста — исключения только для сельскохозяйственных и горнорудных рабов – а был ровней настоящим людям.

Томас, вместо того, чтобы убить вырожденца на месте, тихо произнес несколько неразборчивых слов. Черная мерзость понимающе кивнула, оскалилась в белозубой улыбке, наполовину прореженной золотом коронок, и исчезла так же незаметно и бесшумно, как появилась.

— О, Отец Астер… – только и сумел выдохнуть адъютант, чувствуя, как струйки пота текут по раскаленному лбу. — Но он ведь хотя бы кастрирован?

— Ни в коем случае, это плохо отразится на мотивации, физической форме и боевой подготовке, — добродушно оскалился Фрикке. – Понимаю, неприятно. Но пока Нация сражается, я сам решаю, кто может служить в моих батальонах.

Глаза нобиля сузились, он скривился в хищной, очень недоброй усмешке, устремив взор в сторону входа.

— А вот и наши новые друзья, — произнес Томас. – «Черные братья» снизошли до низменных развлечений плебса. Сейчас будет интересно.

Небольшой фургон, переделанный в подобие штабного автобуса, прыгал по дороге, как конёк–горбунок. «Прыгал», потому что некогда ровное, как зеркало, дорожное полотно пошло морщинами выбоин, провалов, оскалилось крошкой выщербленного асфальта. Тяжелая техника, плотный грузопоток и отсутствие должного ремонта плохо сказывались на транспортных коммуникациях. Впрочем, дорога сохраняла проходимость, и это уже хорошо, но работать с бумагами в трясущейся коробке на колёсах было предельно неудобно.

— Через пару часов будем! – сообщил водитель в пол–оборота, перекрикивая шум мотора.

— Спасибо! — так же громко, искренне поблагодарила Анна. Она уже оценила, насколько сократил ей путь хирург–консультант, который, похоже, знал на фронте решительно всех, а самое главное – где этих «всех» можно разыскать.

В фургоне нашлось место даже для крошечного диванчика, как рассеянно заметил хозяин, от усталости забывший нормы этикета – «на полторы задницы». Его заняла дама, сам же Поволоцкий присел на откидном стуле и машинально терзал бороду, пытаясь разобраться в нескольких брошюрах под интригующими названиями наподобие «Поражающие факторы атомного взрыва». Вид у медика был весьма колоритный. Высокий, бритый налысо, с мощной «абрековской» бородой и запавшими, покрасневшими от недосыпания глазами – он больше всего походил на сказочного лесовика.

— Немыслимо, — буркнул, наконец, Александр, захлопнув очередную книжицу. – Уж лучше совсем не писать, чем петлять такими стежками. Секретчики…

— Издание для армии, — нейтрально заметила женщина, так, что её слова можно было понять любым угодным способом, от согласия до отрицания.

Автобус шатнуло особенно резко, одна из брошюрок скользнула по столу, намереваясь упасть. Медик легко прихлопнул её ладонью и слабо усмехнулся, словно радуясь тому, как легко это у него получилось.

Анна чуть изогнула бровь, удивляясь этой странности, но Поволоцкий промолчал, и она вспомнила глухие слухи о былой контузии хируга–консультанта.