Крис Вудинг - Ускользающая тень

— Впрочем, теперь Ледо тебе, судя по всему, уже не так доверяет. Завела-таки речь про гуртского министра, про которого у меня спрашивала? — наконец произносит он. — Про Белека Аспу? Плохая привычка — задавать не тем людям не те вопросы.

Не отвечаю, но Нерейт, конечно, прав. Ледо наверняка решил, что, упомянув в разговоре Белека Аспу, я пыталась прибегнуть к шантажу. Намекнула, что у меня есть компромат, который в случае чего могу обнародовать. Вот Ледо и решил, что мне известно больше, чем на самом деле. Его реакция уже сама по себе подозрительна. Значит, есть что скрывать.

— И что, Серебряный сделал тебя своим посредником? Ты можешь заключать сделки от его имени?

— Я у Серебряного доверенное лицо.

Никакой рисовки, одна уверенность. Видимо, Нерейт намеренно занизил своё положение, когда сказал, что просто собирает для Серебряного информацию. Ему известно гораздо больше, чем он говорит вслух.

— Мне нужна гарантия.

— Твоя гарантия — моё слово. Если твой сын жив, Серебряный найдёт его. — Нерейт задумчиво разглядывает свой стакан. — Если нет, по крайней мере, узнаешь наверняка. Но только если сообщишь название баржи. Учти, обманешь — сделке конец.

— Справедливо.

— Значит, договорились?

Долго молчу, но на самом деле просто откладываю неизбежное. Решение я приняла ещё до прихода сюда.

— Договорились.

Шагаю домой через Эшен-парк. Вообще-то в это время дня, да ещё и в нетрезвом виде, здесь ходить небезопасно. Кругом так и снуют наркоторговцы из притонов, предлагающие костяной тростник всем желающим. Отличная штука — если постоянно употреблять, происходит деформация конечностей, и в конце концов становишься калекой. Все это знают, но наркоманов такие мелочи не останавливают. Надеются, что окажутся среди тех немногих, у кого зависимость не вырабатывается. Думают, смогут бросить, как только захотят. Удивляюсь я на них.

Эшен-парк находится недалеко от одного из Домов Света, того, что ближе к полюсу. Называется Ларимус. Равномерный свет озаряет приземистые утёсы и покрытые вулканической пылью склоны. Смешиваясь с тёмно-красным сиянием, исходящим из огороженных щелей в земле, он создаёт довольно-таки зловещий эффект. Иду по дорожкам, огибая булькающие грязевые пруды, заросшие разноцветными грибами, и испускающие пары гейзеры.

И вдруг на меня снова нахлынуло всё разом. Страх, беспомощность, выбор между преданностью и предательством. Мой муж убит. Где сын, даже не знаю. Впечатление такое, что я всё равно ничего не добьюсь, что бы ни делала. На поверхности у меня остались друзья, и в глубине души мне так хочется вернуться к ним, бросить всё, повернуться и бежать далеко-далеко, туда, где нет всех этих проблем. А моего хозяина, человека, которому я отдала всё, возможно, придётся убить, чтобы спасти жизнь сыну.

Внутри будто что-то надорвано. Так и хочется упасть и лежать, не вставая. Как хорошо.

Но я, конечно, этого не делаю, потому что как раз в тот момент появляются они.

Бегут совершенно бесшумно, и по этому признаку сразу понимаю, что передо мной йа-йин. Нападают с трёх сторон — один спереди, другой сзади, третий спрыгивает с каменного карниза. В длинных тонких руках зажаты длинные тонкие иглы.

Нет, это не просто грабители. Это убийцы.

Конечно, я пьяная, да и не практиковалась давно, но методику чуа-кин усвоила так надёжно, что она превратилась во вторую натуру. Даже в таком состоянии справиться со мной труднее, чем с десятью обычными жертвами.

Йа-йин бросаются на меня почти одновременно, однако всё же не совсем. Это даёт мне возможность уклониться от ударов. Откатываюсь в сторону от первого нападающего, одновременно избежав удара второго, того, что сзади, и подбираюсь к третьему. Хватаю его за руку и бью, но тот освобождается из захвата, выворачиваясь так, что, не будь он йа-йин, кости бы непременно треснули.

Падаю на землю и наношу удар ногой, попав одному в колено, но суставы у йа-йин слишком гибкие, они поглощают всю силу удара, поэтому результат не такой сокрушительный, как я рассчитывала. Однако, судя по сдавленному шипению, ногу я ему всё же повредила. Что ж, лучше, чем ничего.

Блокирую удары, наношу свои, уклоняюсь. Некоторое время действую как автомат, не позволяя лишним размышлениям мешать инстинктам. Потом один из йа-йин делает неудачный выпад, занеся обе иглы одновременно. Я заставляю его потерять равновесие, хватаю за голову и ломаю шею. Тут даже их хвалёная гибкость не поможет.

Другие двое отскакивают, словно их кипятком ошпарили, и с расстояния следят за каждым моим движением. Отпускаю их товарища, тот падает на землю. Шагаю назад и занимаю боевую стойку, готовясь к новой атаке. Йа-йин испугались. Думали, задача раз плюнуть. Плохо их подготовили.

С йа-йин драться непросто. Они совершенно непредсказуемые. Тощие, с двойными суставами, и двигаются, будто скользят. Такое чувство, словно угрей руками ловишь. Йа-йин быстрые, и вдобавок постоянно меняют техники, надолго не останавливаются ни на одной. Принимают неожиданные решения, нападают тогда, когда, казалось бы, надо защищаться. Эта хаотичность — их главная сила и одновременно главная слабость. Трудно угадать, что йа-йин предпримут в следующий момент, зато они допускают много ошибок.

Смотрю врагам в глаза — большие, чёрные, в форме капли. Лица узкие, серые. Единственные отличительные индивидуальные черты — форма скул, бровей и черепа. Противники мои одеты в обтягивающие боевые костюмы, фасон которых наверняка имеет какой-то смысл, но мне он неизвестен. Зато для йа-йин это чрезвычайно важно. У одного к рукавам и штанинам прикреплены полосы материи, что-то вроде лент, которые эффектно развеваются при каждом движении.

Йа-йин медленно приближаются ко мне, словно два танцора, совершая взмахи иглами. Своими движениями они дают знать друг другу, что собираются предпринять. Это их способ совещаться.

Повторяю мантры чуа-кин, чтобы чувства обострились. Готовлюсь к схватке и физически, и морально. Опьянение постепенно отступает. Если надо, могу протрезветь меньше чем за минуту.

Зря вы дали мне время собраться с силами, мысленно говорю йа-йин. На этот раз эффект неожиданности не поможет.

Противники набрасываются на меня оба разом, размахивая иглами, пытаясь меня достать. Целят в глаза, в сердце, в заднюю часть шеи. Но каждый раз иглы пронзают воздух. Я пригибаюсь, отклоняюсь, отскакиваю в сторону. Йа-йин, надо сказать, достойные противники — пока ни один мой удар не достиг цели, зато от иглы, нацеленной в лодыжку, успела увернуться только в последний момент.

Откатываюсь назад, но они настигают меня прежде, чем успеваю подняться на ноги. Блокирую их выпады, избегая всех четырёх игл. Потом замечаю слабое место противника. Вижу хороший шанс там, где другой, не такой тренированный воин ничего бы не заметил. Уклоняюсь от удара, зажимаю одну иглу между ладоней и ломаю её.