Виктор Глумов - Мышеловка

Перед глазами простирался поистине апокалиптический пейзаж: затянутая дымом поляна, вагоны-призраки, вздувшееся тучами небо, куда пялятся два трупа, третий валяется где-то в здании.

Бред!

Надо искать Артюхова: идти в логово черных, и будь что будет. Он прищурился, глядя в темнеющее небо. Когда он встретился с Фрайбом, была уже ночь. Значит, время здесь и там не совпадает. Маузер зевнул, потер глаза и зашагал на север, поглядывая на датчик, предупреждающий об аномалиях.

За железнодорожным полотном был пепельно-серый пруд. Ветер гнал по его поверхности мелкие волны и осевшие хлопья пепла. Завидев Маузера, лягушки лениво пошлепались в воду и высунули морды, как маленькие бегемоты. Потрескивал камыш, вода лизала берег, взбивая пену.

Что-то было не так. Маузер насторожился, пригнулся и отбежал к камышам, но ощущение чужого взгляда, сверлящего спину, никуда не делось. Маузер сглотнул и по привычке передернул затвор. Если бы один из мародеров выжил, он давно бы выстрелил в спину. Значит, это или всевидящий Фрайб, или кто-то еще.

Зашелестел, затрещал камыш, будто кто-то бежал сквозь заросли, раздвигая стебли. Взгляд уловил едва различимую тень. Или показалось?

– Выходи, а то пристрелю, – предупредил он.

Никто не ответил. Существо в камышах замерло, и воцарилась нервная звенящая тишина, лишь шелестел над ухом сухой листок.

– Считаю до трех, – повторил Маузер, прицеливаясь в камыш. – И раз, и два, и три!

Очередь скосила стебли. Невидимое существо рванулось навстречу своей смерти, обретая очертания. Маузер вспомнил фильм из детства – «Хищник». Там была такая же полупрозрачная тварь, убивавшая людей.

Пули впивались в плоть монстра, но он продолжал наступать, постепенно замедляясь. Когда он был уже совсем близко и почти обрел материальность, Маузер разглядел щупальца на месте рта, раскрывшиеся наподобие цветка, и выстрелил из подствольника.

Тварь отбросило назад. В стороны брызнули ошметки плоти, завоняло горелым мясом. Маузер поднялся и, подавив отвращение, отправился осмотреть чудо-юдо. Тварь издохла, зажав развороченное брюхо. Верхняя часть лысой башки была почти человеческой, а вот рот закрывали щупальца с сотнями присосок, под зеленоватой кожей проступали ребра. Тварь еще дышала – мелко и прерывисто. Под веками катались белки глаз.

Вспомнились нарисованные твари в офисе Фрайба. Там они – порождения чьей-то воспаленной фантазии, здесь – реальность. Мышеловка захлопнулась. Выхода нет.

Прибитый этой мыслью, Маузер поплелся прочь от поверженного чудовища. Потом побежал, огибая аномалии. Не оставляло ощущение, что невидимые глазу монстры несутся по пятам – от дерева к дереву, из тени в тень.

Сумерки сгущались, и присутствие чего-то огромного, темного становилось все отчетливей. Маузер даже радовался этому, потому что иррациональный страх изгонял мысли об Ольге. Здесь надо просто выжить, выстрелить первым, первым ударить врага в спину. Здесь Маузер свободен, потому что нет ничего, чем бы он дорожил.

Взмыленный, с автоматом на изготовку, он едва не выбежал на поляну с домиком без крыши, внутри которого горел костер. Замедлился, спрятался за сосновый ствол.

После встречи с мародерами он относился к людям с предельной осторожностью. Затрещал костер, запахло жареным мясом. Маузер облизнулся. Только он собрался присесть, чтобы послушать, о чем говорят, как в десятке метров от него задвигались бесшумные силуэты с автоматами. Он насчитал десять человек.

– Бармалей! – прокричал один из гостей отлично поставленным баритоном. – Не стреляй, это Януш.

– Проходи, – хрипло отозвались из хижины. – Сколько вас?

– Одиннадцать.

Силуэты выплыли из темноты и окружили дом. В сумерках не было видно лиц. Главный – в прорезиненном плаще, с автоматом – и еще двое зашли внутрь дома, остальные стояли на улице, кто с обрезом, кто с автоматом.

– Жратвы на всех не хватит, – пожаловался сиплый.

– И хрен с ним, – проговорил пришлый в плаще. – Спешить надо. Братишка, наверное, уже ждет на перекрестке.

– А остальные?

Говоривший встал. Тень гостя отпечатывалась на стене, он смотрел в костер, скрестив руки на груди.

– Идут небольшими отрядами, чтобы черные не заподозрили.

– Сколько всего человек? – хриплый потянулся к огню, зашипел, снимая шампур.

– Около двухсот. Македонцы обещали столько же, но я им не доверяю.

– Маловато будет. Черные хорошо подготовлены, а у нас – разброд и шатание.

– Да, но большая их часть по лесам шарится, новеньких собирает. У них есть сверхценная идея, и они никак не ожидают, что мы нападем.

Бармалей опять зашипел:

– Горячее, сука! Мне вообще не нравится все это. Какой-то избранный из новеньких, который может нас вернуть в Большой мир… Черные за ним охотятся и всех загребают. Не верится.

– Просто так они не всполошились бы, – парировал Януш, сунул кусок мяса в рот, свесился из оконного проема и протянул шампуры бойцам, что остались на улице: – Держите. Быстренько ужинаем и идем дальше.

Воцарилась тишина. Скрипел сверчок, шелестел ветер, потрескивал костер и выстреливал в небо искрами. Маузер призадумался. Интересный расклад: ходят легенды об избранном, но местные даже не подозревают, что он – их погибель, а не спасение. Покойничкам так надоел их маленький ад, что они согласны идти на черных, чтобы освободить избранного. Раз они уверены, что он именно у черных, значит, так оно и есть. Надо упасть им на хвост. Осталась одна загвоздка: если Артюхов сам не помнит, кто он, как его узнать?

Все получается слишком просто: пришел на завод, пока покойнички мочат других покойничков, воспользовался пластиковой картой, уничтожил лакокрасочный завод, помог Артюхову и спас мир от злодеев. Так даже в фильмах не бывает!

Потому что если бы было так просто, Фрайб сам полез бы в вирт и все исправил. Или послал бы кого-то из своих парней. Отмазка, что он боится и за ним следят, не принимается.

Еще кое-что настораживает: после гибели завода Артюхов утрачивал свою функцию. Он, по сути, уже ничего не значащий персонаж, но по-прежнему нужен Фрайбу. Маузер не верил, что инвалид движим дружескими чувствами. Он видел людей насквозь: Фрайбу чужды привязанности, у него нет ни друзей, ни врагов, для таких индивидов существует полезный, вредный и расходный биологический материал. Маузер относился к первому, но – до поры до времени.

Если бы он продолжал расследовать дело Артюхова, то погрузился бы в него с головой и уже нашел бы зацепки, потому что взгляд стороннего наблюдателя острее взгляда того, кто барахтается, пытаясь взбить окружающее дерьмо в подобие масла.

Ничего, скоро все встанет на свои места. Итак, что есть? Карточка с вирусом и сталкеры, которые приведут его прямиком к заводу. Вот только как втереться к ним в доверие? И не захотят ли они его ограбить? А и фиг с ним. Что будет, то будет.