Степан Кулик - Операция «Рокировка»

— Правильно. Мы тоже с вами… — не дожидаясь пока Петров закончит, обе радистки, держась за руки, как на прогулке, перешли под березу.

— Я же просил… — начал Малышев.

— А мы не снизошли, — вздернула носик Оля Гордеева. — Приказывайте, если решили нас в тыл отправить, товарищ командир!.. Добровольно мы из группы не уйдем! Сапер, значит, вам понадобится, а связь — нет?

Лейла позволила подруге говорить за обеих, но и сама смотрела твердо.

— Детский сад.

— Точно подмечено, командир. Балагуры… — проворчал Кузьмич, обозначая движение к вновь формирующейся группе, — и детвора сопливая. Взять бы хворостинку, да отстегать, как следует… Как же, отпустишь вас одних.

— Никак нельзя без присмотра оставлять… — согласился Семеняк. — Что я, потом, Коле скажу? Извините, товарищ майор, стар я уже стал, побоялся, что не угнаться мне за ними?..

— А если товарищ майор даст команду «Отбой»? — живо поинтересовался Гусев. Старший лейтенант пока не сделал ни одного движения, но при этом вспотел так, словно воз дров нарубил. — Тогда как?

— Приказы не обсуждают…

— Так чего мы думу думаем? — с видимым облегчением Иван вскочил на ноги, вытер лицо и бодро шагнул в строй. — Поддержат в штабе наше рвение — мы на коне. Завернут обратно — всего и делов-то: десяток-другой километров пробежаться. В первый раз что ли? Это ж не по своей земле отступать. А мозоли не раны… Заживут и даже ныть не будут.

— Угу, — Малышев обвел взглядом разведчиков. — Я вижу, глас разума не нашел пути к вашим светлым головам. Только один Хохлов и внял рассудку…

— Простите, задумался… — услышав свою фамилию, военврач, что-то чертящий на земле, поднял голову. — В-выступаем уже?

Негромкий, но дружный смех стал ответом на его вопрос.

— Чего р-ржете… — Хохлов привычно потянулся к очкам, но передумал и оставил их на носу. — Командир, г-глянь. Я не картограф, но п-память зрительная хорошая. Подсмотрел н-на карте у фрицев, в-в монастыре.

— И что ты там увидел?

— А в-вот… — Хохлов показал кончиком ветки на схему. — К-как я понимаю, нам предстоит путь н-на запад. Примерно с-сюда. А были мы здесь, да?

— Примерно, — капитан заинтересованно склонился над схемой, которую военврач попытался нацарапать на земле.

— Тогда все п-правильно. Тут хутор д-должен быть отмечен. И вот здесь еще один…

Малышев развернул свою карту.

— Да. Есть. Каргуля и Любешка.

— А вот тут, — Хохлов провел воображаемую черту по воздуху и ткнул веткой в землю, чуть дальше на северо-запад… — узловая с-станция.

— Точно. Мала Гура… — подтвердил капитан. — Отсюда километров двадцать пять будет. Но это не узловая. Просто две ветки сходятся.

— Н-не знаю. Я в этом не р-разбираюсь… — пожал плечами военврач. — Т-только она к-красным к-кружком у немцев на карте отмечена и ф-флажком. Д-думаю, там важное что-то.

— Вполне возможно, — согласился Малышев. Сверил еще раз карту со схемой Хохлова. — Фрицы зря ничего не делают. Молодец, доктор. Уважаю… Что же ты раньше молчал?

— Я д-думал, может… — Хохлов таки добрался до очков и стал их протирать полой пиджака.

— Думал он. Мыслитель… Сократ, блин… Это ж в корне меняет дело! — с лица Андрея сошла тень озабоченности, неотъемлемая пару последних часов, и даже глаза заблестели.

— Группа, слушай мою команду! Отставить разброд и шатание. Ситуация меняется. Больше никакой самодеятельности и партизанщины. Выдвигаемся в направлении железнодорожной станции Мала Гура. Там ждем сеанса связи с «Базой». Дает «Огородник» добро на поиск — продолжаем выполнять основное задание. А если майору Корнееву не удалось убедить руководство, или у них другие планы — объясняем ситуацию и запрашиваем добро на проведения диверсии. При любом раскладе — наше будет сверху. Не зря во вражеском тылу зависнем…

Николай внимательно перечитал последнюю страницу, только что законченного рапорта.

Ну, что ж — ни отнять, ни прибавить. В одном месте, на всякий случай, подправил букву, которую можно было читать и как «и», и как «а». Положил листок поверх еще доброго десятка таких же, исписанных четким, убористым почерком, взял всю стопку, подошел к двери и постучал в нее кулаком.

Открыли без промедлений, рапорта ждали. Молчаливый и угрюмый младший лейтенант, как и несколько раз до этого, взял у Корнеева исписанные листки, пересчитал, сверил нумерацию страниц, кивнул и снова запер дверь.

Майор вернулся к столу, посмотрел на часы. Восемнадцать тридцать! Вот уже больше шести часов прошло, как он снова шагнул из самолета на родную землю. Из них — минут сорок ушло на доклад непосредственному начальству, а все остальное время Николай писал, не выходя из этой комнаты.

Для изложения в письменной форме подробного рапорта о проведенной операции майору Корнееву понадобилось пять часов, стопка бумаги в палец толщиною, полтора карандаша и шесть стаканов крепкого горячего чая. Пачку сигарет и спички он попросил унести сразу. Знал, что не сможет удержаться, а нарушать данный зарок не хотел.

Корнеев подошел к окну, но чтоб не раздражать часового, не стал опираться на подоконник. Он не был ни арестован, ни задержан, только сутулый парень с винтовкой, вышагивающий по периметру здания, этого мог и не знать.

Глядя на чистое, залитое легкой лазурью небо, не скажешь, что осень. Но природу не обманешь и не прикажешь, даже в военное время. Всего лишь девятнадцатый час по Москве, а даже здесь уже ощущается близость вечера. Жаль, нельзя распахнуть створки, и вдохнуть свежего воздуха. От долгой писанины и крепкого чая у Николая слегка разболелась голова и неприятно ныла спина, аккурат между лопатками. Словно майор не карандашом орудовал, а железным ломиком.

Вообще-то можно было попроситься в туалет, а заодно и подышать в свое удовольствие, пока сходил бы туда и обратно, но Николаю надоело чувствовать себя в роли заключенного. Тем более, недолго ждать осталось. По прикидкам Корнеева — его судьба должна решиться в ближайшие полчаса. Поверят, что все именно так и было — за ним придут из родного Управления. Засомневаются в правдивости объяснений — дверь откроет конвой Особого отдела.

Сейчас, когда вот-вот должна начаться такая масштабная наступательная операция, ни у кого нет времени долго разбираться или затевать многоходовую комбинацию. Свой — иди и работай. Вызываешь подозрения — извини, такая специфика, церемонии разводить некогда. Как говориться, по закону военного времени. Если ошибка вышла, потом помянем и наградим посмертно, чтобы семье жизнь не портить…

Корнеев, желая размять спину и прогнать прочь лишние мысли, принял упор лежа и стал отжиматься, поочередно меняя руки.