Константин Калбазов - Фронтир. Дорога на двоих

– Рад вас видеть в добром здравии, господин Варакин, – поприветствовал Сергея Высек, с улыбкой от уха до уха.

Да он словно помолодел. Расхаживает гоголем, плечи расправлены, походка легкая, настроение приподнятое. Видно, ночной инцидент не прошел для него даром, он не просто тряхнул стариной, а сбросил пару десятков лет. Кстати, с Михалом та же перемена. Молодежь посматривает на Варакина так, словно он их самый настоящий кумир. Отношение остальных тоже сильно переменилось, и это к лучшему.

– С возвращением, господин Варакин, – подошел столь же лучезарно улыбающийся Михал.

Сергей так и не дал ему в морду, как собирался. Вообще-то за такие художества следовало бы. Но Варакин не хотел перегибать палку. В конце концов мужики без лишних разговоров пошли за ним и рисковали жизнями. С другой стороны, Сергей и сам хорош, не учел, что местными все еще часто используется дымный порох. Однако и без внимания подобное оставлять не следует. Поэтому по возвращении с дела Варакин ограничился головомойкой. Пока чистили оружие, время было. Михал тогда надулся, что твоя мышь на крупу.

Как видно, обида успела улетучиться без следа, раз уж он теперь такой радостный. Вот и ладно. А сделал ли он выводы на будущее, степь покажет. Никаких сомнений, повод проверить это обязательно найдется. Не те края, чтобы жить как на курорте. Да и дело на самотек пускать никто не собирается. Сергей намеревался вплотную заняться боевой подготовкой.

– Здравствуйте, мужики. Ну как тут у нас дела? – поприветствовал своих вчерашних подельников Варакин.

– Полицейские из барака ушли. Приходил чиновник, сообщил, что с завтрашнего дня мы можем проходить регистрацию, – начал рассказывать Высек.

– Это хорошо. А что это, я гляжу, тут вокруг опять вертятся чужие. Сманивают?

– Сманивают, чтоб им, – сплюнув, недовольно произнес артельщик.

– Все так плохо? – Настроение Сергея тут же ухнуло вниз.

– Плохо не то слово. Балаги и Валеки решили взять ссуду и попытать счастья на земле близ границы. Ее там почем зря раздают. Да господин Заглавов почитай всех своих работников лишился, сманили их, кого на завод, здесь в столице, кого в мастерские, но в основном на железную дорогу.

А вот эта новость была плохой. В семье Балагов кроме мужа с женой пятеро детей, причем трое старших – уже довольно взрослые парнишки. У Валеков шесть детей, и тоже не груднички. Понятно, что рассчитывают справиться, имея такое подспорье. Семьи работящие, без глупостей, да и родители не потомственные шахтеры, а из крестьянских семей, так что сумеют дать ума земле. С рабочими тоже понятно. Специалистов и в Рустинии нехватка, а здесь они и вовсе нарасхват.

Черт! Людей теряет, словно эпидемия какая косит. Получается, только за последние сутки он лишился двадцати четырех человек. Лихо. И ведь это еще не предел. Хотелось верить в лучшее, но отчего-то на ум шли только мрачные мысли.

Примерно через час после возвращения Сергея в бараке появились пропавшие с вечера девицы. Хм. Губа не дура у этого Загора, выбрал одну под стать другой. Впрочем, скорее всего, оно само так срослось, ему ведь главное было хоть кого-то уговорить, но получилось удачно. Почти удачно. Потому что гости от господина Луйко Забара не позволили ему воспользоваться новым приобретением.

– …Когда мы приехали в дом, то сразу поняли, что тут дело нечисто, словно и не уезжали никуда из Рустинии и не было приюта, – рассказывала самая бойкая и старшая из четверых, лет двадцати двух, высокая и стройная девушка.

– Дом оказался борделем? – перебил Сергей.

– Ага. Приличный такой, ухоженный, и девки все пригожие, одеты прилично. Да только такой домик я из тысячи отличу. А вот Загор этот, гад, чисто артист, пока не добрались до места, так и не поняли, что за птица. Мы хотели в бега или крик поднять, а на нас револьвер навели. Загор сказал, что с нами все будет в порядке, что публика в доме приличная и обходительная, без дурных наклонностей, но ходу оттуда у нас нет. Либо мы будем работать пять лет и получать приличное вознаграждение, либо нас отправят на пару аршин под землю.

– Ну насчет денег, это он врал, – убежденно произнес Сергей, предполагая, что из девушек собирались сделать секс-рабынь.

– Да вроде девки рассказывали, что они свои деньги хранят в банке, на своих счетах.

– Ерунда. Есть множество способов забрать эти деньги и избавиться от нежелательной девки. Или шлюхи вам просто врали, боясь своего хозяина. Тот, кто не собирается обманывать, не станет силой заставлять заниматься непотребством.

Чему удивляться, если подобное возможно даже на Земле, с ее инфраструктурой и средствами связи. Девиц использовали бы до тех пор, пока они приносили прибыль, а потом просто выгнали бы на улицу или избавились более радикальным способом.

– Ну, может, и так. Да только мы ведь не затем, сами в приют пришли и через океан ехали, – повторила девушка слова Ляли. – Мы так Загору и сказали. А потом хотели уйти, но нас затолкали в подвал и паспорта отобрали. Сказали, посидим на хлебе и воде, ума наберемся, тогда и выпустят.

– Надругались?

– Нет. Даже не пытались. Загор смеялся и говорил, что сами еще будем умолять, мол, шлюха, она шлюха и есть, и натура падшая все одно свое возьмет. – Девушка вдруг заплакала.

Две товарки бросились ее успокаивать, шепча что-то успокаивающее в самое ухо и поглаживая сотрясающиеся от рыданий плечи. Они решили порвать с прошлым и начать все с чистого листа. За все время они не подали ни малейшего повода, чтобы их можно было в чем-либо обвинить. Благопристойные мамаши семейств сыпали скабрезными шутками направо и налево, не особо заботясь о приличиях, чего ни в коей мере не позволяли себе эти падшие.

Нельзя пенять человеку его прошлым, если он искренне пытается порвать с ним, иначе он может сорваться. И причина этого срыва будет вовсе не в том, что его гнилая натура возьмет верх, не в том, что человек неспособен измениться. Он может обозлиться на весь белый свет и назло всем остальным, так и не пожелавшим принять его нового, вернуться к прежнему образу жизни. Хуже тем самым он сделает только себе, но в этот момент он уже не будет думать головой, а находиться во власти лишь своих эмоций.

– Идите, девчата. И ничего не бойтесь, я никому не позволю вас обидеть.

– Надругались. Скажете тоже, – хмыкнув и тряхнув головой, произнес Высек, когда девушки отошли.

– Высек, заруби у себя на носу и передай остальным. Если хоть кто-то попытается обидеть девушек, пока они сами не дадут повода думать о них плохо, голову оторву. И это не шутка. Эти женщины с нами, и мы в ответе за них, так же как и за всех остальных. Если среди нас не будет единства, то в степи нам просто конец. Если кто-то любит поговорку – моя хата с краю, ничего не знаю, то пусть ее забудут. Даже на границе такие почитаются за отщепенцев и стоят вровень с врагами, про пинкскую территорию и говорить нечего. И еще, что бы вы там ни думали, но вчера мы дрались не только за ваши семьи, но и за этих девиц.