Александр Маркьянов - Законы войны

Аскер бросил руку к пустой голове

— Так точно.

— Можно вышибить человека из армии, но нельзя вышибить армию из человека. Будь хитрее, будь как хамелеон, только теперь не в горах, а в городе. Помни, что врагом может оказаться кто угодно. Не попадись. Иди, вон, уже посадка началась…

— Удачи, господа.

— Удачи, пират…

Аскер — выскочил из машины, почти бегом побежал к грузящемуся вдалеке массивному шестидвигательному Юнкерсу. А мы — остались.

— Что нахрен происходит? — в лоб спросил Араб

Я покачал головой

— Хреновые дела. И мы в них по уши. Хочешь узнать? Ты еще можешь соскочить, ты знаешь мало.

— Много-мало, какая разница — зло сказал Араб — Ваше Высокопревосходительство, вы же меня с Персии знаете.

— Еще раньше… — равнодушным тоном сказал я

— Еще раньше. Я полагал, я заслуживаю доверия…

— Доверия… — я помолчал, словно принимая решение, и в конце концов, принял его — ну, так вот, про доверие. Те два номера, которые вы взяли с мобилы этого бачабоза [83] гомосексуальный педофил (афг.) . Один из них удалось отследить, причем дважды. Второй раз — когда эти уроды взяли нашего пацана. Видимо, никакого телефона кроме этого под рукой не было и пришлось звонить по этому, понимаешь, да?

— Прокололись…

Араб кивнул — он все прекрасно понимал. Сотовый телефон в современном терроре — это один из ключевых элементов, там где нет сотовой связи — моджахеды стараются не задерживаться. Сотовый телефон намного удобнее рации, к тому же на фильтрации если гражданский попадется с рацией — его задержат до выяснения, а сотовый есть у всех. Современный сотовый — это и телефон и видеокамера, можно записать флешку для вымогательства денег, можно — отчет о содеянном для иностранных и местных спонсоров террора. В памяти сотового — а она больше, чем память настольного компьютера пятнадцать лет назад — можно хранить видеоролики расправ над неверными, приговоров шариатского суда, подрывов шахидов и бронетехники. Правда, у настоящих боевиков, такого в телефоне не найдешь, только у сочувствующих, диванных джихадистов, которые максимум что делают — жертвуют деньги, то есть делают джихад имуществом. Флешка — карта памяти, на которой все это хранится — размером с ноготь большого пальца, ее можно отдать, взять, послать в конверте по почте, пронести в тюрьму, выбросить, спрятать так, что никто не найдет. В телефоне есть навигатор, который можно использовать, когда ты заблудился. Телефон можно использовать как детонатор пояса шахида или взрывного устройства в машине, который можно прозвонить хоть с другого конца света. Телефон — полезная штука, в общем.

Но и боевики — знают, что мы можем сделать с телефоном. Еще в Персии — знали не до конца, вот почему в первые два года, нам удалось нанести тяжелейший урон махдистам, фактически обескровив организацию. Но теперь научились… гады, во многом благодаря журналистам, которые рассказывают, что не надо. Например — многие считают, чтобы нейтрализовать телефон, надо достать из него аккумулятор, но это не так. На самом деле надо достать СИМку, когда вынут аккумулятор — телефон может быть выключен, но кое-какие функции питаются от батарейки, и трубку можно отследить. А вот если нет СИМки — телефон можно использовать и как видеокамеру, и как фотоаппарат, и как видеоплейер для просмотра роликов — что многие и делают. Мало кто знает, что мы можем включить дистанционно любой телефон если знаем его номер — и тогда телефон превращается в подслушивающее устройство, которое ты сам носишь при себе, и одновременно — маяк. Мало кто знает, что определив один телефон, мы можем определить любую трубку, на которую с нее когда-либо звонили. Мало кто знает, что если сменить СИМку — мы все равно сможем следить за этим телефонным аппаратом. Мало кто знает, что мы можем определить дистанционно с какого телефона на какой что переписывали, используя инфракрасный канал. Мало кто знает, что мы можем определить, какая трубка лежит рядом с другой трубкой, если обе включены.

Поэтому, многие из тех, кто на джихаде — носят с собой не одну, а две трубки. Одна без СИМки, на нее они пишут флешки, смотрят ролики, включают в самых экстренных случаях. Другая — «левая», то есть купленная на постороннего человека, как минимум раз в месяц ее меняют. Раньше разбивали или бросали в реку, теперь догадались — продают, чтобы добавить нам работы.

— Прокололись… — кивнул я — видимо, у него не оказалось трубки под рукой, он не мог купить — а позвонить кому-то надо было очень срочно. Он поставил СИМку и позвонил с того телефона, на который писал флешку. Но мы его установили.

— И кто это? — нехорошим тоном спросил Араб

— Кто… Майор Иноходцев, Валерий Сергеевич, оперативная группа Генерального штаба. Один из тех, кто сдал Аскера.

— Вот же с. а!

— Не торопись.

— Не торопиться?! Да это же предатель!

— Предатель… Мне кажется, что дело в другом.

— В чем?

— Хочешь узнать?

Араб ни секунды не колебался

— Да

— Тогда кое-что надо сделать…

Араб похлопал по боку

— Я в деле.

— Не спеши. Сними квартиру. Или даже комнату. На месяц хватит. В центре города, но небольшую.

— Может, виллу?

— Нет. Квартиру на втором этаже в самый раз, многие дуканщики сдают комнаты.

— Понял. Еще что?

— Купи два компьютера. Самых мощных, какие только найдешь. Привези туда и подключи — но не подсоединяй к Интернету. Никакого Интернета быть не должно, попроси даже, чтобы удалили встроенные модемы. Никакого Интернета.

— Понял…

— Тогда поехали. Очень много работы…

Мандави — базар

07 ноября 2016 года

Знаете, в чем настоящая проблема. В том, что доверять действительно никому нельзя. И ни в чем. Это Афганистан. Вирус предательства, лицемерия, измены — здесь везде.

Кажется, с возрастом — я начинаю кое-что понимать лучше. В отрочестве — мы немало времени на уроках истории посвятили десятым двадцатым годам прошлого века России. Времени мятежей и восстаний, времени, когда против крестьянской Вандеи пришлось бросать целые кавалерийские дивизии, времени, когда как в ермоловские времена на Кавказе сжигались целые деревни за сопротивление. Конечно, в этом были виноваты эсеры, социалисты — революционеры, ведущие агитацию: а как же иначе? И большевики — хотя они больше среди промышленных рабочих агитировали. Те тоже — будь здоров, державу подгрызали. Сейчас такого нет, это стараются забыть как страшный сон: когда русский шел на русского, когда русские истребляли русских. Могилы вожаков крестьянских мятежей — в большинстве своем никому не известно, и дело их — проклято и забыто.

А вот сейчас — я, кажется, начинаю кое-что понимать. Доходить до меня начало еще в Персии, там тоже крови пролили будь здоров, и я все пытался понять — почему простые, бедные люди — готовы насмерть идти на части регулярной армии, почему они скрывают в домах и не выдают бандитов? Здесь — к этим вопросам добавился еще один: почему кругом столько предательства. Почему самый обычный человек, небогатый, которому новая власть дала порядок, покой и даже возможности стать кем-то лучшим, и даже если не самому, то его детям — так почему же этот человек готов выстрелить нам в спину.