Андрей Левицкий - Новый выбор оружия

Я еще раз огляделся. Нам бы парочку дробовиков в компанию к АА-12 – только не таких прожорливых до патронов. Можно помповых, но лучше полуавтоматы. Если мне не изменяет память, но вооружении американской армии состояли «Моссберги-590» – агрегаты простые и надежные, как лопата, и даже имеющие крепления под штык-нож. Но «Моссбергов» в хранилище не было – зато нашлись «Бенелли-Супернова», итальянские, изящные, надежные, а самое главное – с редуцированной отдачей. У «Бенеллек» хитрая автоматика, работающая за счет отдачи и тем самым ее компенсирующая, а значит, даже Энджи сможет спокойно стрелять из двенадцатого калибра.

Она, кстати, замерла чуть в стороне, скрестив руки на груди и скептически за нами наблюдая – наверное, мы производили на девушку впечатление детей в магазине игрушек.

Теперь пистолеты. Как Пригоршня не нахваливал «Хеклеры», у меня к ним душа не лежала. Уж больно сложен «Хеклер-Кох», в девичестве «Маузер» во всех своих конструкциях, слишком замысловат плод сумрачного тевтонского гения. То ли дело товарищ Кольт со своим бессмертным 1911! Круче изобретения Джона Браунинга, известного как «Кольт-1911А1», на мой взгляд, только «глок» – но тут не было ни «кольтов», ни «глоков» под серьезные калибры.

Зато нашелся «Зиг-Зауэр» под калибр триста пятьдесят семь «зиг» – разработка для американской Секретной службы, те же девять миллиметров, но мощности в патроне – как в «магнуме», пробивает что угодно, особенно если пуля со стальным сердечником.

Что же до выбора штурмовых винтовок, то был сильный соблазн сменить «эмки» на ХК-416 – пожалуй, единственный плод «Хеклер-Коха», который мне нравился. Видел я как-то видео, как эту винтовку мучили – и в воду макали, и в грязь окунали, и танком по ней ездили – ничего ей не делалось. Не модульная система, не «булл-пап» – а классическая схема, проверенная десятилетиями, и высочайшее качество исполнения. И магазины от М-16 к ней подходят, что немаловажно.

Все свои соображения я изложил Пригоршне, на что тот наморщил лоб и заявил:

– Нет, я не согласен. Раз уж у нас такой выбор оружия – надо брать что-то этакое, что хрен где еще найдешь. Например, пулемет.

Я вздохнул.

– Ну да, конечно, – сказал я. – Куда ж мы без пулемета!

Пригоршня иронии не оценил.

– Пулемет – это сила. Помню, нас как-то прижали к земле три пулеметчика – так весь взвод лежал и пукнуть боялся, пока у них патроны не кончились. Огневая мощь, слыхал такое понятие?

– Вот-вот, «пока патроны не кончились». И сколько ты патронов с собой унесешь? Цинк, два?

– Зачем цинк? Ленты возьмем.

– И перемотаемся, как революционные матросы.

– Как Рэмбо! – заржал Пригоршня. – Не, ну серьезно, Химик, давай пулемет возьмем? Ну хотя бы «Миними». Или «Негев», нутром чую, тут где-то должен быть «Негев»! Я сам понесу, и патроны тоже! Ну давай!

– РПГ брать не будем? – съязвил я. – Или там минометик какой-нибудь? Миниган ручной, пушку авиационную? Гаубицу?

Пригоршня обиделся.

– Че ты сразу прикалываешься? Да в серьезном бою наших «эмок» хватит на пять минут огневого контакта. А потом – в рукопашную? Или из «глоков» палить? А с пулеметом, если кинжальным огнем, можно долго держаться!

– Пригоршня, – сказал я укоризненно. – Мы не на войне. Мы в Зоне. Мы ни с кем не собираемся вести затяжные кровопролитные бои. Давай мыслить рационально.

– Я вообще не понимаю, – впервые подала голос Энджи. – Зачем что-то менять? У нас же есть оружие!

Видно было, что очень нравится ей ее пукалка П-90 – навороченный «дырокол» калибра пять и семь десятых миллиметра. Она, конечно, очень удобная машинка, но предназначена для делания дырочек в бронежилетах, а не для убийства мутантов – пробивающая сила у остроконечной пули высокая, а останавливающее действие – никакое.

Едва не капая слюной, Пригоршня протянул руки к ближайшей винтовке. При этом он наклонился, и луч фонаря высветил ржавые пятна на стали оружия.

А дальше все происходило очень и очень быстро. Едва Никита коснулся «Скара» – оружие рассыпалось ржавой трухой. И пошла цепная реакция.

«Хеклер-Кохи» взрывались, как гриб-дождевик, если на него наступить, рассыпался в труху «мультикам», гибли «Зиг-Зауэры», «Бушмастеры», и где-то, надо думать, с тихим, едва слышным хлопком приказывали долго жить обожаемые Пригоршней пулеметы.

Происходило все почти беззвучно и очень быстро – не детонировали гранаты, не скрежетало железо: будто моментально состарившееся оружие оставляло кучки ржавой пыли. Как завороженный, я потянулся к «Массаде» – и винтовка, еще недавно такая красивая, внушающая уважение, с тихим вздохом потеряла целостность. Труха некоторое время держала форму, повторяя контуры оружия, но достаточно было моего дыхания, чтобы она разлетелась, взвилась в воздух.

Дробовик «Бенелли-Супернова», черный, матовый, казалось, не был тронут ржавчиной, и Пригоршня кинулся к нему, чтобы спасти – у Никиты включились инстинкты родственные тем, что заставляют бросаться в огонь за гибнущим имуществом. Долю секунды он даже держал «бенельку» в руках, довольно улыбаясь, но почти сразу выражение блаженства сменилось ужасом, напарник встряхнул ладонями – все та же оранжевая пыль взвилась в воздух – и оглушительно чихнул.

Пахло металлом.

Обдавая нас облаками рыжей пыли, распадалось драгоценное наследие НАТО.

Энджи аж вскрикнула от неожиданности.

Пригоршня, потеряв последнюю надежду хоть что-то спасти, вцепился в поля ковбойской шляпы и выдал «большой боцманский загиб», не переставая чихать.

– Только… Что-то стоящее… столько вещей!.. Мать твою, Зона, в душу за ногу через пень-колоду, да как можно-то!

Горе его было неподдельным. Казалось, Никита вот-вот заплачет над утраченными возможностями.

А я почему-то воспринял спокойно. Переполненный впечатлениями мозг родил простое объяснение: стремясь постичь свойства Зерна, чем бы оно ни было, американцы заигрались с пространством и временем. Шутки с основными категориями даже Зона не склонна долго сносить. Они пытались изменить человека, чтобы он достал Зерно. И получили бесполезных желдаков. Они пытались подчинить время – и время восстало против них.

Наверное, сама Зона нашептала мне откровение.

Пока Пригоршня печалился над истлевающими вещами, я размышлял.

Точнее, мною размышлял кто-то другой.

Мы вправе выбирать оружие. Собственно, наш путь по Зоне – и есть выбор оружия. Будь то ствол, поступок или человек. Мы сражаемся с Зоной, она воюет против нас. Точнее, она играет нами по ею же выдуманным правилам. Мы не в силах ни постичь этого, ни изменить – только противостоять, насколько пешка может противостоять игроку. Иногда получается.

Итак, мы выбираем только оружие, остальное – даже путь, даже спутников за нас чаще всего выбирает Зона.