Олег Синицын - Астровойны

— Я могу поговорить с главнокомандующим? — осведомился Игнавус.

— В настоящий момент главнокомандующий отсутствует.

— Где его можно найти?

— Он выполняет инспекционный облет.

— Инспекционный облет где? — Игнавус не выдержал, повысив голос.

— Это секретная информация.

— Я советник президента. Я имею право знать.

— И все равно это секретная информация. Фраза прозвучала с вызовом. Игнавус нахмурился.

— Знаете, что я думаю? — произнес он. — В данный момент Балниган находится в своем кабинете, но по какой-то причине приказал никого с ним не соединять. Мне легко это проверить. Я уже подлетаю к зданию Министерства обороны.

Здесь Игнавус слегка лукавил. До Министерства обороны не меньше часа полета. Однако секретарь оказался не из пугливых. Его ответ вверг Игнавуса в шок.

— Все службы уже переведены на режим военного положения. Без специального пропуска вы не войдете в здание.

Он не помнил, как отключил связь. Происходило нечто, неподвластное устоявшемуся ритму жизни столицы. Нечто, выбивающееся из этого ритма. И это напугало советника. Некоторое время он нервно крутил трость, разглядывая змеиную голову. Затем напряженно вздохнул и снова включил переговорное устройство.

— Да?

— Простите меня. Но возникла чрезвычайная ситуация, о которой вы должны знать немедленно.

— Слушаю.

— Дело касается наших войск в Бутылочном Горлышке. Как вам известно, полтора часа назад армады орков подошли к границе на расстояние выстрела. В то же время мне сообщили, что адмирал Балниган отдал приказ о выводе с границы некоторой части войск.

— Кто вам сообщил об этом?

— Преданные офицеры, которые считают, что по каким-то причинам — сейчас трудно разобраться каким — адмирал Балниган поступает неразумно. Его действия наносят ущерб обороноспособности Союза.

Даже на крошечном экране было заметно, как президент Тысячелетнего Союза побледнел.

— Что же нам делать?

— Действовать нужно стремительно. Необходимо отменить приказ.

— Я свяжусь с Балниганом.

— Вы только потеряете время. Его невозможно найти.

— Тогда говорите, Игнавус. Вы наверняка уже что-то придумали.

— В конституции содержится пункт, который мы почти забыли. Он применялся в те времена, когда государь Мирогор управлял не только Союзом звездных государств, но и войсками коалиции. В мирное время пункт три — один — девять потерял актуальность и благополучно забыт, но я думаю, что сейчас настал момент вспомнить его. А гласит он следующее: президент Союза является верховным главнокомандующим. Он обладает полномочиями отдать собственный приказ, который никто не вправе отменить.

— Что я должен сделать?

— Отдайте прямой приказ Пограничному флоту: немедленно прекратить вывод войск! Приказ получит каждый корабль, каждая космическая станция, каждый гарнизон. Более того. Вы прикажете стянуть к границе все резервы, какие мы только успеем за это время. Они не посмеют вас ослушаться.

— Как это все суетно!

— Господин президент, сэр. Похоже, ситуация складывается так, что на какое-то время вам придется принять командование Вооруженными силами Союза.

Калигула устало накрыл рукой глаза.

Ковчег Алых Зорь

— Думан… — облегченно пробормотал Даймон, когда старший брат приблизился к решетке. Слезы вдруг полились из глаз, и он не мог удержать их. — Думан! Думан! крестоносец просунул руку сквозь прутья и обнял брата. Несмотря на разницу в семь лет, они были очень похожи. Только Думан был повыше и лучше сложен, да еще в лице присутствовало нечто такое, что характеризует человека, повидавшего мир. Можно сказать, Думан был сложившимся мужчиной, в отличие от его младшего брата

— Что, случилось, Даймон? Боже мой, что случилось? Я места себе не нахожу с того момента, когда услышал об ужасных событиях на Рохе.

— Наш отец, Ротанг… — всхлипнул Даймон. — Он мертв.

Взгляд крестоносца растерянно скользнул по лицу юноши. Думан на короткий миг наморщил лоб, словно от нестерпимой головной боли, еще крепче стиснул шею брата, упершись лбом в его лоб — грязный, в разводах и прилипшими волосами. Некоторое время он стоял так, затем отстранился от решетки. Ничем другим больше не показал своей горечи, ее след остался лишь во взгляде.

— Кто это сделал?

— Рап, — выдохнул Даймон.

— Сенобит? — нахмурился Думан. — Откуда он взялся?

— Он пришел в наш дом. Ты помнишь старое зеркало? Он пришел из него и привел орков. Они пленили отца, а меня заставили провести их в форт. Я не хотел помогать. Но Рап овладел моей волей. А когда я все-таки сбежал от орков и вернулся домой — я увидел, как отец сражался с Рапом…

— Никто не может сражаться с Рапом.

— Но отец сражался. Правда, демон оказался сильнее… — Даймон поднял на собеседника мокрые глаза. — Они заставили меня. Я не мог противиться. Почему паладины обвиняют меня в гибели солдата из форта? Ведь не я убил его!

— Это сейчас неважно.

Юноша с болью посмотрел на брата.

— Ты мне не веришь?

— Не знаю, — ответил Думан. — Но это ничего не значит. Я попытаюсь тебя вытащить. Поговорю с Главой Ордена.

— Почему ты мне не веришь? Думан, ты единственный; кто у меня остался! Единственный близкий мне человек. Почему ты не веришь?

— Не распускай сопли! — сурово сказал крестоносец. — Вспомни, чему учил нас отец. Попытайся держаться с достоинством. Хотя бы во имя него.

Даймон шмыгнул носом и поспешно стер слезы. В душе бушевало смятение, но теперь появилась надежда. Теперь рядом с ним был старший брат. Даймон безраздельно доверял ему и, когда смотрел на родное лицо, ощущал благодарную теплоту в груди.

— Я постараюсь… постараюсь держаться с достоинством.

— Держись, брат.

К темнице приблизился незнакомый паладин, которым принес пенное мыло, полотенце, сотканное из трав, и чистую одежду. Когда он передавал эти вещи пленнику сквозь решетку, Думан отстранился.

— Я еще вернусь, — сказал он.

— Я верю только в тебя! — прошептал напоследок Зверолов-младший, прижимая одежду к груди.

Молчаливый паладин, который принес одежду, заштопал раны на ногах. Теперь ступни были обклеены пластырем, а на прокушенном бедре белела квадратная мономолекулярная заплата. После его ухода Даймон лежал на деревянном топчане, прокручивая в голове разговоры с братом и Артуром Мудрым. Иногда его глаза наполнялись влагой, но он тут же вспоминал слова Думана о том, что нужно держать себя в руках, и застывал, глядя на свод пещеры.

Пролежав без движения больше часа, он вдруг обнаружил, что до сих пор прижимает к груди мыло и чистую одежду. Запах немытого тела неожиданно сделался острым и нестерпимым. Даймон почувствовал к себе отвращение.