Виталий Крыръ - Охота на колдунов

А снаружи бодрым голосом, будто и не после такого насыщенного событиями дня, говорил Дан:

- Я уж было начал разочаровываться в храмовых сыскарях. Но наши вещи таки прошерстили и притом ничего не украли. Ничего сверхценного здесь не оставалось, но всё же. Так что не даром завязки оставляли, которые только разрезáть. Жрецы здесь точно побывали. Уверен, утром узнаем, что и в остальных местах тоже.

'Конспираторы! - мысленно воскликнула девушка. - Мою старую одежду и вовсе сожгли!'

- Вот так запросто себя выдали? - Изабель узнала голос Клевоца.

- Ну, не запросто. Новые такие же завязали. Но это если не присматриваться. А я что коноплянки, изготовленные собственной женой, от чужих не отличу?

Затем некоторое время голоса звучат приглушенно, неразборчиво, но возмущенную реплику Дана жрица всё же расслышала:

- Каждому мыслящему здраво человеку понятно, что это дело рук жрецов. Но прямых улик-то у нас нет. И потому всё пока останется как есть.

- Всех сбивают с толку храмовые рыцари, сражающиеся на стенах. Если бы удалось обоснованно обвинить в чем-то не жрецов вообще, а именно храмовых рыцарей. Поставить им в вину нечто, перевешивающее помощь. Подставить их, в конце-концов. Тогда можно было бы подбить местных - простолюдинов или знать, а лучше тех и других - забросать храм камнями, избить привратников, но лучше, конечно, выказать негодование помасштабней. А мы бы тем временем, пока внимание жрецов отвлечено, попробовали проникнуть в храм, - а это уже говорит Клевоц.

'Вечно что-то выдумывает', - Изабелла уже вдосталь наслушалась за время пленения крамольных разговоров и всё меньше принимает их всерьез. Полагается как на могущество жрецов, так и на осторожность северян. К ее удивлению северяне представляют собой не просто грубую телесную мощь. Они еще и думать умеют. Девушке не хочется себе в том признаваться, но в плане ума баронет Холма производит впечатление как минимум не худшее, чем ее соученики по волхвовской школе. Окультурить бы только.

- Как бы в результате такого 'перевешивания' город не потерять. Но мысль стоящая... - тем временем заключает Дан. - Поставим храмовников охранять продовольственные склады.

- Но мы же не будем их поджигать!

- Мы - нет. Но мало ли на что пойдут жрецы, если убедятся, что штурмом крепость не взять.

Северяне еще некоторое время тихо обмениваются мнениями, а затем Клевоц выныривает из-под полога и предлагает девушке кружку, над которой клубится пар:

- Надо бы тебя еще телом к телу согреть, раз уж так замерзла, - Клевоц неспешно стягивает собственную влажную одежду. - Будешь раздеваться? - Холмину любопытно, не начала ли юница относиться к нему проще после дневной экзекуции.

Но дело не только в любопытстве. После боя, поражения, превратившегося в выигрыш, полуночных стычек ему хочется отвлечься, пошутить над чем-то или кем-то, добродушно посмеяться. А тут ренкинэ, с которой столько пережито вместе и до сих пор шарахающаяся своего мужчины.

Холмин уверен, что в любом случае отреагирует девчонка смешно, и она оправдывает ожидания. Правда, смешным поведение жрицы кажется только Клевоцу, опьяненному резкой сменой поражения на победу, для самой же девочки здесь всё всерьез. Не столь 'согревания' она боялась, а того также, что дело этим не ограничится:

- Нет! - пищит Изабелла и кутается с головой в покрытые шерстью выделанные шкуры.

- Не хочешь, как хочешь, - северянин улыбаясь одевается в сухое. - Но вот мой дед за своей нынешней не уследил... Один раз заболела - до сих пор мучаются, - и Клевоц, не вдаваясь далее в подробности, пригласил: - Да вылазь уже, не буду я тебя сегодня больше трогать. Отвара хоть выпей.

Приподнявшись на локте Изабель принимает кружку и робко подносит к губам, но тут же отдергивает, едва не вывернув на себя:

- Горячо!

- Так обожди чуток, - пожимает плечами Клевоц и громко сёрбает из своей.

'Какое бескультурье!' - успевает подумать девочка, но преисполниться презрения не успевает - проваливается в сон. Кружка с отваром из ягод шиповника так и остается стыть на полу.

Баронету Холма в эту ночь некого приобнять, засыпая, - девушка вжалась в дальний угол, завернувшись в одеяла из шкур, и лезть вслед за ней туда, а уж тем более насильно тащить к себе под бок северянин не стал. 'Нечего было юницу почем зря пугать', - засыпающему Холмину почему-то мерещится говорящим эти слова покойный отец.

Если бы баронету рассказали, что родители Изабель спят в раздельных спальнях, полагая это признаком достатка и цивилизованности, он бы преизрядно удивился.

А на следующий день утром всех разбудило громкое чихание. 'Ужас, как вульгарно!' - проносится в голове у Изабель, она садится и чихает еще раз, затем, схватившись обеими руками за голову, стонет от боли. Как показалось Клевоцу спросонья - стонет соблазнительно. Впрочем, как известно, у многих мужчин проблемы с определением настоящей причины женских стонов.

'Высшая жрица - обладательница хрупкого, изнеженного тела. Тем не менее, ранее ей не довелось поболеть - в нужный момент родители, а позднее и она сама читали соответствующие наговоры. Но привычными способами излечения девушка теперь не могла воспользоваться!

Изабеллу передергивает от отвращения. В столичной школе у них был обзор простонародных способов врачевания - теперь, пока излечится, днями ходить с подтекающим носом! Может быть дебелым северянам способы эти и помогли бы быстро (для этого, правда, сперва им надобно заболеть), но не утонченной аристократке, в последнем жрица уверена. Ее не смутило бы болящее горло, кашель, жар, но вот нос - не эстетично. Жуть, какой безобразной она предстанет в глазах того же Клевоца!

- Помоги мне, пожалуйста, - подчеркнуто вежливым тоном обращается дворянка к Холмину.

Во-первых, она стыдится некрасивой болезни. Во-вторых, нужно же прививать зачатки цивилизации варвару. Будущее неясно; неизвестно, сколько им еще доведется пробыть вместе. Правда, охваченная предубеждением, Изабель как-то не принимает во внимание, что вежливые слова северянам, собственно, тоже известны.

Клевоцу не мудрено догадаться, в чем же следует помочь, и он начинает перечислять средства, известные не только на Севере, но и, пожалуй, всем южанам:

- Хочешь, напою тебя отваром из шиповника? Или чаем из липы? Мехами тебя в несколько слоев укрою - пропотеешь как следует. Мою маму отец лечил репой с медом, но чтобы их приготовить нужно время. Еще можно дышать паром сосновых почек, промыть нос ромашковым чаем, сок калины с медом советуют...

- Клевоц, милый, - Изабелла, принудив себя завлекательно улыбнуться, перебивает.

Вообще-то она опасается кокетничать с северянами. Знает, здесь нравы простые: если заигрывает вошедшая в возраст женщина - значит хочет стать чьей-то супругой или рéнкинэ со всеми вытекающими последствиями. Либо любовницей, что полагают унижением для незамужней, а в случае семейной - поводом для пролития крови. Недалекие простаки не понимают - возможна утонченная игра густыми бровями, глазами из-под длинных ресниц, уголками губ без намерения впиться этими самыми губами в своего визави, а затем и вовсе сплести ноги. Что манящая, дразнящая игра возможна ради себя самой.